Лавка дурных снов

Никого из ребят проигрыш не интересовал. Когда я поднялся на поле, все они сгрудились вокруг Ду, сидевшего на скамейке и твердившего, что с ним, черт возьми, все нормально, только голова чуть-чуть кружится. Но выглядел он совсем не нормально, и наш так называемый врач был весьма мрачен. Он хотел отправить Дэнни в больницу на рентген.

– Да пошел этот рентген, – отмахнулся Ду. – Мне бы передохнуть пару минут. Все нормально, сказано же тебе. Господи, Боунз, да отвянь ты от меня.

– Блейкли, – сказал я, – спустись-ка в раздевалку. Тебя хочет видеть мистер Дипунно.

– Меня хочет видеть тренер Дипунно? В раздевалке? Зачем?

– Что-то по поводу Лучшего новичка месяца, – ответил я. Это пришло мне в голову по наитию. Такой награды тогда не существовало, но парень этого не знал.

Он посмотрел на Дэнни Ду, а тот помахал ему рукой.

– Давай валяй, парень. Ты хорошо отыграл. Не твоя вина, что продули. Ты по-прежнему везунчик, и на хрен того, кто скажет по-другому. – Потом добавил: – Да пошли вы все отсюда. Дайте хоть продышаться.

– Погодите-ка, – возразил я. – Джо хочет видеть его одного. По-моему, желает его лично поздравить. Парень, чего встал? Давай-ка… – Я хотел сказать «шагай», но не успел. Блейкли – или Кацанис – уже исчез.

А что было дальше, вы сами знаете.

Если бы парень пошел прямо по коридору, ведущему в судейскую, его бы успели взять, потому что раздевалка находилась как раз по пути туда. Но вместо этого он срезал через кладовку, где лежал наш багаж и стояла пара массажных столов вместе с вихревой ванной. Мы никогда не узнаем, зачем он это сделал, но, по-моему, парень почуял неладное. Черт подери, он, наверное, догадывался, что в конце концов все откроется. Может, он и был сумасшедшим, но сумасшедшим хитрым лисом. Короче, он вышел с дальнего конца раздевалки, подошел к двери судейской и постучал. К тому моменту штука, которую он, скорее всего, научился изготавливать в сиротском приюте, снова оказалась у него на указательном пальце. Вот что я думаю: кто-то из ребят постарше, наверное, показал ему, как ее смастерить. Парень, если хочешь, чтобы тебя перестали дубасить, сделай себе такую штуковину.

В шкафчик он ее так и не убрал, а просто засунул в карман. После игры он не стал заморачиваться с лейкопластырем, что подсказывает мне: он знал, что больше нет смысла что-то скрывать.

Он постучал в дверь судейской и сказал:

– Срочная телеграмма для мистера Хая Вендерса.

Сумасшедший, но сумасшедший лис, понимаете? Не знаю, как бы все повернулось, если бы дверь открыл кто-то из судейской бригады, но открыл ее сам Вендерс, и готов спорить, что умер он прежде, чем понял, что за дверью стоял совсем не почтальон.

Это и вправду оказалась бритва. Или ее часть. Когда она была не нужна, он засовывал ее под небольшое жестяное колечко, похожее на детский игрушечный перстенек. И только когда он сжимал правую руку в кулак и давил большим пальцем на кольцо, из-под него вылезала тонкая полоска лезвия. Вендерс открыл дверь, а Кацанис полоснул его по шее и перерезал ему глотку. Когда я увидел лужу крови после того, как его увели в наручниках – господи, сколько же там ее натекло, – я думал только о сорока тысячах зрителей, скандировавших: «УБЕЙ СУДЬЮ!» – с тем же жаром, с каким они орали: «БЛО-КА-ДА!» В буквальном смысле никто ничего подобного не хотел, но парень этого не понимал. Особенно с учетом того, как Ду наговорил ему, что Вендерс засудит их обоих.

Когда из раздевалки выбежали копы, Билли «Блокада» просто стоял там в залитой кровью белой форме, а Вендерс лежал у его ног. Он не пытался ни сопротивляться, ни кого-то порезать, когда его скрутили. Просто стоял и бормотал себе под нос:

– Я достал его, Ду. Билли достал его. Он больше никого не засудит.