Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Кстати, Смит общался с Джорджем Стерлингом еще до выхода первого сборника его стихов, и много информации можно почерпнуть из их объемной переписки, где Стерлинг тщательно анализировал ранние работы Смита[966]. Впрочем, и звезда Стерлинга уже закатывается, и возникает вопрос: не канет ли в Лету готовящееся к публикации трехтомное издание его стихотворений и пьес?[967] Смит в то время жил в Оберне со старыми и больными родителями. Он изображал из себя очаровательного декадента: любил вино и женщин (хотя впервые женился, когда ему было за шестьдесят), критиковал невежественных жителей пригорода, не признававших его гениальности. В начале 1920-х он вел колонку в «Журнале Оберна» (Auburn Journal), где публиковал не самые примечательные колкие изречения. Писательство не приносило ему финансовых успехов, и в связи с тяжелой семейной ситуацией Смит почти все время жил в бедности: в его домике на окраине Оберна не имелось водопровода, иногда ему приходилось заниматься сбором урожая и другой низкооплачиваемой работой. И все-таки он оставался преданным литературе как минимум до середины 1930-х гг. За два года до встречи с Лавкрафтом Смит написал самое длинное и величайшее стихотворение «Пожиратель гашиша, или Апокалипсис зла» (входит в сборник «Эбеновое дерево и кристалл»). Почти 600 строк космических образов ожидаемо покорили Лавкрафта:

Склонись: я властитель снов,
Я короную себя солнцем из миллиона цветов,
Что светит в невероятных тайных мирах,
И облачаюсь в стелющиеся небеса, когда парю в высоте,
На троне в зените и освещаю
Бесконечный горизонт, уходящий в космос.

Как отмечал Лавкрафт: «Великолепие “Пожирателя гашиша” невозможно описать…»[968] Он отчасти поспособствует продвижению работ Смита, написав отзыв на «Эбеновое дерево и кристалл» в L’Alouette за январь 1924 г., – единственная официальная книжная рецензия за авторством Лавкрафта.

Итак, в тот период разум Говарда больше всего занимали прелести путешествий. 15 августа он уехал в Нью-Йорк, почти два месяца гостил в Бруклине у Сони и таким образом провел неслыханное количество времени вдалеке от дома – целых три месяца. Все это стало возможно благодаря безграничной щедрости друзей Лавкрафта: в Кливленде многие его расходы взяли на себя Лавмэн, Галпин и Кирк (особенно питание), а Лонг (точнее, его родители) часто приглашал Говарда к себе на обед или ужин, да и Соня наверняка часто сама готовила обеды или платила за него в ресторанах. Не думаю, что они поступали так лишь из снисходительности: конечно, друзья Лавкрафта знали о его финансовом положении, но гостеприимство их складывалось из добродушного и дружелюбного отношения к Говарду – они просто хотели, чтобы он оставался в их компании как можно дольше. Позже мы увидим, что такого рода путешествия станут настоящей традицией.

Как же восприняли тетушки длительный отъезд своего единственного племянника? Еще 9 августа Лавкрафт прислал Лиллиан трогательное письмо из Кливленда: «Мне очень жаль, что ты по мне скучаешь, хотя одновременно и очень приятно!» В сентябре Соня и Лавкрафт пытались уговорить тетушек приехать к ним в Нью-Йорк: степенная Лиллиан отказалась, а вот Энни, которая в молодые годы любила светское общество, приняла их предложение. Соня и Говард отправили ей совместное письмо 24 сентября: Сонина часть послания оказалась ожидаемо «приторной» («Боже! Я так рада, что вы сможете приехать!.. Моя дорогая, надеюсь, вы останетесь у нас подольше!»), а Лавкрафт сообщил, что успел очень хорошо изучить Нью-Йорк и поэтому без проблем сводит тетю, куда ей захочется.