Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

«В 11 лет я выступал в военном оркестре “Блэкстоун” (все юные члены которого виртуозно играли на так называемом зобо, медном рожке с мембраной, превращавшей гул в поразительные металлические звуки!), и благодаря моей уникальной способности держать ритм меня быстро определили в барабанщики. Это вызвало трудности, ведь я считался еще и мастером сольной игры на зобо, однако данную преграду удалось преодолеть: в магазине игрушек нашелся зобо из папье-маше, который я с легкостью удерживал без рук, зубами. Освободив руки, я мог играть на барабанах, при этом одной ногой стучал по механической палочке для треугольника, а другой – по тарелкам или, точнее, по прутику (из второй палочки для треугольника), который громыхал по единственной горизонтальной тарелке и как раз создавал подходящую какофонию… Если б в нашей отдаленной местности имелись джаз-бенды, меня бы сразу взяли как музыканта-универсала, способного играть на погремушке, колокольчиках и любых других инструментах, если их можно удержать в двух руках, двух ногах и во рту[305].

Добавить к его словам почти и нечего. Зобо – нечто среднее между губной гармошкой и казу, духовым инструментом в форме сужающегося цилиндра. Сам Лавкрафт везде описывает его как «медный рожок с мембранным наконечником, который превращает человеческий голос в подобие оркестрового инструмента», хотя добавляет, что зобо можно сделать даже из картона[306]. Вспомним замечательный отрывок из «Бесплодной макулатуры» (1923), пародии Лавкрафта на поэму Т. С. Элиота «Бесплодная земля»:

Я сидел на пороге родного дома,
Когда мы покинули его, но еще не продали,
И играл на зобо с двумя другими мальчишками.
Мы звались военным оркестром «Блэкстоун».

Лавкрафт всегда жалел, что не интересовался классической музыкой, однако с удовольствием вспоминал о популярных песнях своего детства. Напомню, что он «в нарушение правил хорошего поведения вечно насвистывал или напевал что-то себе под нос»[307] и поэтому, пусть ненадолго, увлекся игрой на скрипке. Оказывается, насвистывал он песенки «парикмахерских квартетов» тех времен. В письме от 1934 г. Лакрафт записывает слова песни «Беделия», громкого хита 1903 г., «настоящей сенсации, чей безумный успех не забылся и в начале 1904 г.»[308]. Затем он добавляет: «Впрочем, к осени 1904-го ее уже исполняли с полной серьезностью. Потом ее ждала та же участь, что и “На берегах реки Уобаш”: песня устарела и превратилась в основу для юмористических номеров и пародий. Сразу после нее популярным хитом стала “Ты цветок моего сердца, милая Аделина” (весна 1904 г.), а в пятом – “В тени старой яблони”». Давайте же узнаем, к чему это привело.

Складывается впечатление, что Лакрафт, несмотря на раннее развитие, проблемы со здоровьем, нервозность и стремление к уединенности в детстве, все же превращался в относительно «нормального» молодого человека с типичными подростковыми увлечениями (не считая спорта и девушек, которыми он никогда не интересовался). А еще он, похоже, считался лидером в своей мальчишеской «банде». Но можно ли назвать его обычным? Стюарт Коулман позже признавался: «… мы часто виделись в период с 8 до 18 лет, так как ходили в одну школу, и я часто бывал у него дома. Не могу сказать, что хорошо знал Говарда, да и сомневаюсь, что кто-то из его ровесников мог этим похвастаться. Он однозначно не был нормальным ребенком и друзей заводил редко»[309].

В 1940-е Уинфилд Таунли Скотт общался с некоторыми друзьями детства Лавкрафта и узнал еще одну любопытную историю от Клэренса Хораса Филбрика, который окончил Хоуп-Стрит в 1909 г., а значит, несколько лет учился с Лавкрафтом в одной школе: