Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

«Клэренс Х. Филбрик поведал мне, что в старших классах и он, и другие ребята пробовали подружиться с Говардом, но, столкнувшись с робостью или полным отсутствием интереса с его стороны, бросали попытки сблизиться. Позже он все-таки завел несколько друзей среди местных, друзей преданных – они не всегда понимали Говарда, но были поражены его исключительно широким кругом интересов, феноменальной памятью и великолепным талантом поддерживать разговор и в более тесных отношениях познали всю глубину его доброжелательности и очарования, о которых в дальнейшем рассказывали его друзья из литературных кругов»[310].

Пусть Лавкрафт не очень быстро заводил друзей, но если это все же случалось, он оставался верен человеку, и так было на протяжении всей его жизни. К тому же в переписке Лавкрафт стал более общительным и охотно тратил время на огромные трактаты в ответ на простые вопросы совершенно незнакомых людей.

Клара Хесс, ровесница Лавкрафта, делится наглядным примером из воспоминаний о его увлечении астрономией:

«Говард часто выходил в поля за моим домом и изучал звезды. Как-то вечером в начале осени несколько соседских детей собрались понаблюдать за ним издалека. Мне стало его жалко, ведь он играл совсем один, поэтому я подошла и спросила что-то про телескоп, и Говард разрешил мне в него посмотреть. Однако выражался он при этом такими сложными терминами, что я ничего не поняла и вернулась к остальным ребятам, оставив его изучать небо в одиночестве»[311].

Очень трогательная история, хотя не стоит думать, что Лавкрафт всегда оставался убежденным одиночкой или сожалел об отсутствии товарищей: в его жизни преобладали интеллектуальные интересы, и ради них он был готов пожертвовать традиционным стадным чувством.

Мы не будем подробно рассматривать данный вопрос или спорить с утверждениями Лавкрафта, который часто вспоминал детство как идиллическое время беззаботных игр и приятных развивающих ум занятий. И что бы ни имелось в виду под «нормальностью», не факт, что она является каким-то невероятным преимуществом.

Однако беспечные деньки внезапно оборвались, когда «Земельная и ирригационная компания Овайхи» Уиппла Филлипса потерпела очередную неудачу – весной 1904 г. из-за паводков смыло водоотводную траншею, и у Уиппла из-за стресса случился инсульт. Он умер 28 марта 1904 г., но худшее еще ждало впереди:

«Его смерть сама по себе была печальным событием, которое вдобавок привело нас к финансовому краху… После его кончины остальные члены правления [ «Земельной и ирригационной компании Овайхи»] растеряли весь энтузиазм и смелость. Корпорацию ликвидировали, хотя дед упорно добивался бы ее сохранения, и в итоге деньги, которые должны были достаться акционерам, перешли к каким-то чужакам. Нам с матерью пришлось уехать из чудесного дома на Энджелл-стрит, 454, и перебраться в менее просторное жилище на той же улице, дом № 598, в трех кварталах от предыдущего»[312].