Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

15 мая Лавкрафт наткнулся в Ричмонде на парк Мэймонт и пришел в полный восторг. Он заявил, что с этим парком не сравнятся даже изысканные японские сады из Ботанических садов Бруклина, и называл его «смесью „Поместья Арнгейм“ и „Острова феи“ По… с небольшим включением моих „Йинских садов“ [сонет XVIII из «Грибов с Юггота»] для разнообразия»¹¹⁰. Далее он продолжал:

«Вы, несомненно, понимаете… что для меня совершенная, идеальная красота предполагает два главных образа: во-первых, вид таинственных городских башен и крыш на фоне заката, открывающийся с террасы с балюстрадой, а во-вторых, прогулку (или, как это часто случается в моих снах, парение в воздухе) по заколдованным садам с экзотическими и пышными растениями, резными каменными мостами, лабиринтами дорожек, мраморными фонтанами, террасами и лестницами, причудливыми пагодами, пещерами в склонах холмов, необычными статуями и фигурами, солнечными часами, скамейки, водоемами и фонарями, прудами с лилиями, в которых плавают лебеди, и ручьями с водопадами, разросшимися деревьями гинкго и поникшими ивами, а также тронутыми солнцем цветами с такими странными узорами, которых никогда не видели ни в море, ни на суше…

Что ж, хотите верьте, хотите нет, но я готов поклясться, что нашел сад из моих детских снов – и не где-нибудь, а в Ричмонде, на родине моего любимого По!»

Вспоминается, как за несколько лет до того Лавкрафт объяснил Дональду Уондри, с какой целью он постоянно путешествует по старинным городам:

«Иногда мне попадаются редкие сочетания извилистой наклонной улицы, крыш, фронтонов и дымоходов, которые в вечерних лучах солнца вместе с растительностью и окружающей обстановкой приобретают необыкновенное загадочное величие и значимость, которые не описать словами. Ничто другое в этой жизни не оказывает на меня такого сильного влияния, так как именно в этих мимолетных видах передо мной открываются удивительные тропы, ведущие ко всем желанным чудесам и красотам, к древним садам, воспоминания о которых мелькают где-то на грани сознания, однако не теряют важности. Ради этого я и живу – ради возможности вновь увидеть кусочек скрытой и недостижимой красоты…»¹¹¹

В парке Мэймонт Лавкрафт увидел сад из своих снов, пусть и всего на пару мгновений.

В Ричмонде он трудился над еще одним заказом от Зелии Бишоп, хотя работа, судя по всему, была закончена только в августе¹¹². Ее вклад в рассказ был таким же, как и в случае двух предыдущих произведений (то есть очень невелик), однако здесь данный факт вызывает досаду, ведь тогда получается, что за все недостатки и нелепости в этой истории ответственность несет в основном сам Лавкрафт. Среди всего творчества Говарда нет произведения более запутанного, напыщенного и откровенно глупого, чем «Локон Медузы». Данный рассказ, как и многие его ранние работы, портит избыток сверхъестественных деталей, из-за которого концовка становится абсолютно хаотичной. В основе истории лежит конфликт между героями, однако их образы прописаны не очень умело (как и в «Последнем опыте»).