Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Впрочем, есть у «Шепчущего во тьме» и более серьезный недостаток, с которым мы уже сталкивались в «Ужасе Данвича». Здесь Лавкрафт вновь идет вразрез с собственным намерением отказаться от общепринятой морали в изображении внеземных существ, поскольку наделяет их банальными и довольно незначительными человеческими недостатками и поведенческими мотивами. Дважды они опускались до незамысловатой фальшивки – подделав последнее письмо, а до этого – телеграмму, отправленную от имени Экли, чтобы Уилмарт не приезжал в Вермонт раньше времени. Как ни странно, инопланетяне оказались настолько глупы, что даже не сумели правильно написать его фамилию, хотя сами же утверждали: «Ни одна форма жизни, существующая на Земле, не сравнится по способностям с их мозгом». Перестрелка внеземных существ с Экли и вовсе приобретает непреднамеренно комический оттенок, напоминая сцены из дешевых вестернов. Когда Уилмарт приезжает на ферму Экли, ему в кофе подсыпают снотворное, однако профессор не стал его пить из-за странного вкуса и благодаря этому услышал отрывок беседы, не предназначенной для его ушей.

Интересно, что, если подобные недостатки, связанные как с задумкой истории, так и с ее исполнением, заметно ухудшают «Ужас Данвича», здесь они предстают всего лишь мелочами, не способными испортить великолепную повесть. «Шепчущий во тьме» – образцовая работа Лавкрафта, в которой предстают живописные картины природы Новой Англии, чувствуется практически документальная достоверность событий, зловещая атмосфера нарастающего ужаса и захватывающие дух намеки на космизм.

В данной повести Лавкрафт придерживается умеренной позиции в изображении внеземных существ. В прежних произведениях мы сталкивались с инопланетянами, которые считались жестокими, но «за рамками понятий добра и зла» («Зов Ктулху»), абсолютно непостижимыми («Цвет из иных миров») или традиционно «плохими» («Ужас Данвича»). Внеземные существа из «Шепчущего во тьме» оказываются где-то посередине, поскольку вызывают ужас странной внешностью и качествами (их нельзя сфотографировать обычным фотоаппаратом), хитрым и обманчивым поведением и, что самое главное, своим намерением изъять у людей мозги и увезти их с Земли. В связи с этим последним заявлением Лавкрафт начинает колебаться. Получив фальшивое письмо, Уилмарт размышляет: «Избавиться от безумных и утомительных ограничений времени, пространства и законов природы, ощутить связь с бескрайним внешним миром, приблизиться к мрачным и неизмеримым тайнам бесконечности и предельности – ради этого, естественно, стоит рискнуть жизнью, душой и рассудком!» Звучит и правда очень соблазнительно. Более того, данное высказывание совпадает со взглядами Лавкрафта на предназначение «странной» литературы, о котором он писал в одном из поздних эссе «Заметки о сочинении фантастической литературы» (1933): «Я выбираю „странные“ истории потому, что… сильнее всего мне хочется хотя бы на мгновение добиться иллюзии некой странной паузы или нарушения досадных ограничений времени, пространства и законов природы». Однако Уилмарт не очень долго разделял его энтузиазм. В комнате Экли один из изъятых мозгов (прежде бывший человеком) говорит профессору: «Вы понимаете, что я побывал на тридцати семи небесных телах – разных планетах, темных звездах и некоторых неопределенных объектах, при этом восемь из них находились за пределами нашей галактики, а два – за пределами искривленного пространства и времени?» И вновь мощная и довольно привлекательная концепция в духе космизма, но у Уилмарта она вызывает лишь ужас: «От страха и отвращения я растерял все свое научное рвение…»

«Шепчущий во тьме» больше похож на «Цвет из иных миров», чем на «Ужас Данвича», так как здесь мы тоже встречаем множество дразнящих намеков на чудеса и ужасы за пределами нашего понимания, особенно когда речь заходит об обрывочной стенограмме ритуала, записанного Экли, когда в письме Экли мы находим бесчисленное, почти самопародийное упоминание имен и терминов из «мифологии» Лавкрафта, когда Уилмарт подслушивает разговор из другой комнаты (по поводу чего сам герой замечал, что «даже их пугающее воздействие на меня привело, скорее, к предположениям, а не к откровениям») и в особенности когда фальшивый Экли рассказывает ему о тайной сущности космоса. «Никогда прежде здравомыслящий человек не подбирался на такое опасно близкое расстояние к загадкам основной сущности», – утверждает Уилмарт, после чего лишь дразнит читателей намеком на то, что сумел узнать: