Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

А вот «Ужасы старого кладбища» решительно возвращают нас на землю, и мы попадаем в какую-то неизвестную деревушку, житель которой, гробовщик Генри Торндайк, изобрел особый химический состав – если ввести его живому человеку, тот будет казаться умершим, хотя останется в сознании. Таким образом Торндайк пытается избавиться от своего врага, но выходит так, что вещество вводят ему самому. Результат неизбежен: несмотря на все мольбы, его признают мертвым и хоронят заживо.

Почти на протяжении всего рассказа повествование ведется на диалекте, напоминающем тот, с которым мы уже встречались в «Ужасе Данвича» (возможно, в качестве пародии). Есть здесь и другие «шутки для своих»: например, в именах героев Экли (из «Шепчущего во тьме»), Зенаса (из «Цвета из иных миров»), Этвуда (из «Хребтов безумия») и Гудинафа (Артур Гудинаф – коллега Лавкрафта по любительской журналистике), из чего можно сделать вывод, что история задумывалась, может, и не в качестве пародии, но уж точно в традициях черного юмора – и предстает довольно успешным образцом жанра. Лавкрафт не упоминает этот рассказ ни в одном из изученных мной писем, поэтому я не могу точно сказать, когда он был написан. В Weird Tales он вышел только в мае 1937 года.

По кратким пересказам видно, что некоторые из этих рассказов связаны одним сюжетным элементом – в основе его лежит идея о жизни мозга в мертвом или обездвиженном теле. Данный элемент встречается в «Ужасах старого кладбища» и «Вне времени», в «Ужасе в музее» жертва Ран-Тегота превращается в восковую фигуру, похожая участь ждет и героя «Каменного человека», тогда как в «Крылатой смерти» человеческий мозг или личность попадают в непривычную для себя оболочку. Интересно было бы узнать, что именно из всего этого придумала Хилд, если вообще что-либо придумала.

Хилд регулярно оплачивала работу Лавкрафта, несмотря на то что ее рассказы опубликовали только несколько лет спустя. Лавкрафт ни разу не упоминал о каких-либо задержках с выплатой гонорара с ее стороны (в отличие от той же Зелии Бишоп, на которую он часто жаловался). Хотя летом 1935 года он все еще называл Хилд своей заказчицей, работа над ее произведениями завершилась летом 1933 года.

Осенью 1932 года Лавкрафт невольно оказался вовлечен в еще один то ли редакторский, то ли соавторский проект. Речь идет о рассказе «Врата Серебряного ключа». Э. Хоффману Прайсу так понравился «Серебряный ключ», что в июне во время встречи в Новом Орлеане он предложил Лавкрафту «написать продолжение о том, что стало с Рэндальфом Картером после его исчезновения»⁷⁶. Ответ Лавкрафта не сохранился – могу предположить, что он не очень обрадовался этой затее, и поэтому продолжение под заголовком «Повелитель иллюзий» Прайс сочинил сам. В конце августа он отправил рассказ Лавкрафту с надеждой, что тот его подправит и согласится опубликовать как соавторскую работу. Лавкрафт долго не откликался на письмо Прайса, а потом сообщил, что потребуется внести серьезные изменения, дабы история соотносилась с оригиналом. В благодушном ответе от десятого октября Прайс согласился почти со всеми указаниями Лавкрафта и думал, что на редактирование уйдет совсем немного времени (он-то свой рассказ набросал всего за два дня)⁷⁷, однако Лавкрафт закончил переработку текста только в апреле 1933 года.

«Повелитель иллюзий»⁷⁸ – кошмарное творение. Это нелепая история о том, как Рэндольф Картер, нашедший серебряный ключ, попадает в странную пещеру (расположенную в холмах позади его дома в Массачусетсе) и встречает там необычного человека, который представляется как «Умр ат-Тавил, твой проводник». Он уводит Картера в какое-то другое измерение, где тот встречает Древних. Эти существа объясняют Картеру, как устроена Вселенная: если круг получается из пересечения конуса с плоскостью, то и наш трехмерный мир – результат пересечения плоскости с фигурой из высшего измерения; подобным же образом время является иллюзией, всего лишь последствием «разрезания» бесконечности. Выясняется, что все когда-либо жившие Картеры принадлежат к единому архетипу, поэтому, если бы Картер смог управлять своей «плоскостью сечения» (то есть плоскостью, определяющей его положение во времени), он сумел бы оказаться любым из Картеров и попасть в любую эпоху, от античности до далекого будущего. В неожиданном (по крайней мере, по замыслу) финале мы видим, как Картер в облике старика появляется среди людей, собравшихся для разделения его наследства.