Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Приблизительно весной или летом 1932 года у Лавкрафта появилась новая многообещающая заказчица – и многообещающей она была не в связи с наличием таланта или желания стать полноценной писательницей, а просто потому, что регулярно обращалась к Лавкрафту с работой. Речь идет о женщине по имени Хейзел Хилд (1896–1961), о которой мне почти ничего не известно. Родилась она в Сомервилле, штат Массачусетс, там же провела практически всю жизнь и, насколько я знаю, не публиковала никаких других произведений, за исключением пяти рассказов, отредактированных или написанных вместо нее Лавкрафтом. В отличие от Зелии Бишоп, она не оставила воспоминаний о Лавкрафте, поэтому у нас нет информации о том, как она на него вышла и как складывались их профессиональные и личные отношения. Мюриэл Эдди (если ее словам можно доверять) сообщает, что Хилд вступила в писательский клуб, основанный супругами Эдди, и именно через этот клуб и познакомилась с Лавкрафтом, когда стало очевидно, к какому жанру тяготеет ее творчество. Хилд признавалась, добавляет Эдди, что испытывает некий интерес к Лавкрафту в романтическом плане: однажды она даже уговорила Лавкрафта приехать к ней в гости в Сомервилл и устроила ему ужин при свечах⁶⁷. Лично я сомневаюсь в правдивости этой истории, поскольку и многие другие утверждения Мюриэл Эдди оказывались недостоверными. В переписке Лавкрафта можно найти лишь один-единственный намек на романтические отношения с Хилд (в которых инициативу проявляла именно она). В конце 1934 года в письме к Дуэйну У. Раймелу Лавкрафт рассказывает о том, что у миссис Хилд исчезла кошка – «наелась в подвале каких-то химикатов, впала в бешенство и пулей выскочила из дома, после чего ее больше не видели»⁶⁸. Получается, в переписке с Хилд он обсуждал не только деловые вопросы, хотя то же самое можно сказать и про общение Лавкрафта с Зелией Бишоп, хотя ее в безответной любви к Говарду почему-то никто не подозревал. По словам Кука, Лавкрафт собирался заехать к Хилд в Сомервилл в начале сентября после возвращения из Квебека, однако их встреча вполне могла пройти в безобидно деловом или светском формате. Судя по тому, что он называл ее «миссис Хилд», Хейзел либо овдовела, либо была в разводе.

Имеются все основания предполагать, что некоторые из рассказов (если не все пять), которые Лавкрафт редактировал по заказу Хилд, были написаны в 1932 или 1933 году, несмотря на то, что последний из них появлялся в печати только в 1937 году. Первым, вероятно, был «Каменный человек» (Wonder Stories, октябрь 1932). Хилд рассказывала Дерлету об этом произведении: «Лавкрафт помог мне с этой историей не меньше, чем с остальными, даже переписал некоторые отрывки. Он критиковал рассказ абзац за абзацем, карандашом писал на полях замечания и заставлял меня все переделывать, пока ему не понравится»⁶⁹. Полагаю, данное утверждение целиком ложно или как минимум сомнительно. По комментариям Лавкрафта к рассказам Хилд становится ясно, что Лавкрафт не просто их комментировал или предлагал правки, которые вносила сама Хилд, – нет, он сочинял произведения сам на основе ее кратких набросков. Из всех его редакторских работ эти, пожалуй, можно назвать практически оригинальными творениями (наряду с историями Зелии Бишоп). Ни один из рассказов Хилд, конечно, не дотягивает до уровня «Кургана», однако некоторые получились очень даже удачными.

В письмах Лавкрафта я не нашел ни одного упоминания «Каменного человека», но раз он появился в октябрьском выпуске Wonder Stories, значит, к лету 1932 года Говард уже приступил к работе. Сюжет довольно обычный: в древнем экземпляре «Книги Эйбона» Дэниел Моррис (по прозвищу Полоумный Дэн) находит способ превратить любое живое существо в каменную статую. Данный способ, как признается Моррис, «больше полагается на химию, чем на Внешние силы», а требуется для этого «чрезвычайно ускоренная реакция отвердения» – такого псевдонаучного объяснения, видимо, хватило, чтобы попасть в журнал Хьюго Гернсбека. Моррис успешно испытывает это средство на скульпторе Артуре Уилере, который якобы приставал к его супруге Розе. Когда Моррис пытается опробовать зелье на жене, той удается его обхитрить и превратить в камень самого Дэниела. Здесь Лавкрафта вновь подводит не только неправдоподобность сверхъестественного или псевдонаучного явления, но и его неспособность выписывать характеры: любовный треугольник вышел банальным, а разговорные фразы из дневника Полоумного Дэна кажутся совершенно неубедительными. Конечно, Лавкрафту помешал развернуться сам сюжет, ведь в собственном рассказе он не стал бы такое описывать.