Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

– Еще химикатов и кислоты? – спросил я у него.

– Мм… вкус пикантный и, несомненно, острый, однако можем добавить еще огонька.

Когда он сказал, что остроты достаточно, я признался, что пробовал и более жгучее карри, однако и наше блюдо получилось довольно острым⁹.

А вот с напитками Бробст прогадал – он принес с собой упаковку из шести бутылок пива. Как отмечает в своих воспоминаниях Прайс, запрет на пиво уже был снят, хотя на самом деле официальное разрешение вышло только к концу того года. Впрочем, отмену Восемнадцатой поправки считали неизбежной, и полиции никто не боялся. Лавкрафт же никогда прежде не видел алкоголя в таких больших количествах. Снова обратимся к мемуарам Прайса:

– И что вы собираетесь со всем этим делать? – чисто из научного любопытства поинтересовался Лавкрафт.

– Пить, конечно, – ответил Бробст. – Всего по три бутылки на человека.

Никогда не забуду, с каким изумлением смотрел на нас Г. Ф. Л., пока мы пили по три бутылки каждый… С изумлением, а также с нескрываемым любопытством и смутным опасением. Не сомневаюсь, что он даже посвятил такому необычному, с его точки зрения, поступку целую запись в дневнике.

Еще одна забавная история связана с походом в знаменитый рыбный ресторан в Потаксете – Прайс настойчиво упрашивал Лавкрафта попробовать моллюсков, хотя знал, что тот терпеть не может морепродукты. Реакция оказалась ожидаемой: «Прошу меня извинить, но пока вы тут поглощаете черт знает что, я пойду в закусочную напротив и съем сэндвич». По словам Прайса, такого рода брань можно было услышать от Лавкрафта лишь в самых крайних случаях. Думаю, то же самое относится и к письменной речи: самое страшное ругательство, которое мне удалось обнаружить среди его корреспонденции, – это «несусветная чертовня»¹⁰.

В конце июля Фрэнк Лонг вместе с родителями свозил Лавкрафта на выходные в Онсет, а с тридцать первого июля по второге августа у Говарда гостил Джеймс Ф. Мортон. Среди развлечений были долгие прогулки по сельской местности и прогулка на пароходе до Ньюпорта: там они посидели на тех самых береговых утесах, где двумя веками ранее несколько лет прожил Джордж Беркли.

Третья и последняя поездка Лавкрафта в Квебек пришлась на начало сентября, когда Энни преподнесла Лавкрафту запоздалый подарок на день рождения и отпустила его на неделю. Перед отъездом, второго сентября, он заехал в Бостон к Куку, а за следующие четыре дня в Квебеке постарался осмотреть все достопримечательности, которые упустил в прошлые разы. На один день он сумел вырваться в Монреаль – несмотря на современный вид, город ему понравился. Энни часто смеялась над стремлением Лавкрафта посещать одни и те же места снова и снова (особенно Чарлстон и Квебек)¹¹, однако за последнее десять лет жизни он заметно расширил географию своих путешествий, особенно вдоль восточного побережья. При этом неудивительно, что его постоянно тянуло к средоточиям старины и очарования, ведь в таких местах у Лавкрафта возникала бесконечная череда воспоминаний, позволявшая его размышлениям влиться в исторический временной поток Северной Америки и европейцев – основателей колоний.

Осенью Лавкрафт осуществил еще одно давнее желание: провел День благодарения в Плимуте, где за триста двенадцать лет до того зародился этот праздник. Близилась зима, однако погода стояла теплая (около двадцати градусов), и он замечательно провел время: «Старый город просто чудесен… почти все время ушло на осмотр достопримечательностей, а вечером я наблюдал восхитительный закат с вершины Погребального холма. Залитая лунным светом гавань выглядела завораживающе»¹².