Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Финлэй же подви́г Лавкрафта на предпоследнее творческое начинание. Иллюстратора печалило, что искусству и литературе перестали посвящать стихи, – и Лавкрафт сочинит для него одно в письме от тридцатого ноября: «К мистеру Финлэю в честь его рисунка по рассказу мистера Блоха „Безликий бог“» (ту его иллюстрацию многие признали лучшей за всю историю Weird Tales). «Не будь вы таким ценителем, я бы накропал стишок к любому их ваших шедевров»³², – пишет он, будто сочинял экспромтом прямо в письме. Не исключаю такого, хотя в тот же день Лавкрафт вставит его в письмо к Барлоу. В любом случае стихотворение заслуживает похвалы – а если это действительно результат минутной импровизации, то вдвойне.

Окончательную точку в своей карьере Лавкрафт, вероятно, поставит через неделю другим сонетом, озаглавленным в одной рукописи «К Кларку Эштону Смиту, эсквайру, в честь его фантастических произведений, поэзии, живописи и скульптуры», а в другой – «К Кларкэш-Тону, властелину Аверони». Это не менее изящный комплимент многогранному творчеству Смита, который он сам же и превзойдет через несколько месяцев пронзительной ответной элегией.

В октябре 1936 года Лавкрафту придет письмо от Стюарта Мортона Боланда (1909–1973), молодого библиотекаря из Сан-Франциско. По словам Боланда, будучи в Будапеште, он послал Роберту И. Говарду репродукцию музейного иллюминированного манускрипта, а тот якобы передал его Лавкрафту, сочтя похожим на «Некрономикон». Через несколько месяцев Боланд, вернувшись домой, найдет письмо от него³³. В переписке Лавкрафта и Говарда о Боланде нет ни слова, к тому же последний раз Говард писал Лавкрафту тринадцатого мая – а Боланд, что подозрительно, даст о себе знать лишь через пять месяцев.

Любопытен же он тем, что разбирался в мезоамериканском фольклоре и по просьбе перечислил Лавкрафту самых интересных божеств у ацтеков и майя, схожих с его пантеоном («Чиминигагуа: кровожадный бог, хранитель вселенского света и создатель исполинских черных птиц. Днем они разносят свет в клювах, а на ночь – проглатывают»³⁴). Экзотичная туземная вера его заинтересовала, но для литературной адаптации требовалось ее «в значительной мере переосмыслить и дополнить». Свой искусственный бог, полагал он, всегда в литературе превзойдет настоящего, поскольку податлив к сюжетным изменениям.

За время их мимолетного общения Боланд умудрился вынести то, что не раз ускользало от всех лжепоследователей Лавкрафта:

«…было впечатление, что Лавкрафтианская Теология его забавляет, дает повод для тихого глумления… Он, казалось, едва не лопался от тайного хохота, когда якобы вдумчивый читатель исполнялся веры в его божеств. «Человек создал бога по своему образу и подобию для своей необходимости», – вот что я разглядел за всем этим. Ехидство – придавленное к земле адской тяготой знаний, но все же салютующее завтрашнему дню с такими мужеством и стойкостью, каким я не знаю равных»³⁵.

В ноябре 1936 года Лавкрафту напишет некто, кого он справедливо окрестит «самородком»³⁶. Фриц Лейбер – младший (1910–1992) был сыном известного актера шекспировских драм Фрица Лейбера – старшего, чей спектакль в Оперном театре Провиденса Лавкрафт посетил с Робертом Мантеллом в 1912 году. Сын тоже интересовался сценой, но поглядывал и в сторону литературы. С детства его увлекала «странная» и научная фантастика, а «Цвет из иных миров» в сентябрьском номере Astounding ему «еще долго не давал спокойно уснуть»³⁷. Его интерес к Лавкрафту подстегнут «Хребты безумия» и «За гранью времен» в Astounding – возможно, благодаря тому, что они прощупывают грань между ужасом и фантастикой, а этим Лейбер и сам потом займется. Писать Лавкрафту он постеснялся, и его выручила жена Жонкиль (написала в Weird Tales), и какое-то время писатель общался с ними обоими.

В середине декабря Лейбер пошлет ему поэтический цикл «Демоны с далеких небес» и повесть «Гамбит адепта». Оба произвели на Лавкрафта впечатление, особенно повесть. Это первое появление Фафхрда и Серого Мышелова – удалых авантюристов (один – это сам Лейбер, а другой – его друг Гарри О. Фишер [1910–1986], с которым Лавкрафт тоже обменялся письмом-другим), ищущих приключений на просторах вымышленного мира. Лавкрафт посвятил «Гамбиту» подробное письмо с щедрой похвалой: