Лавкрафт: Живой Ктулху

Лавкрафт наконец-то осознал свой недостаток, заключавшийся в «тяжеловесности прилагательных». С текущей работой, сказал он, «…я пока приостановлюсь, а затем удалю непроизвольные вкрапления чрезмерной приукрашенности, которые упорно продолжают вкрадываться, – упоминания „чудовищных и сводящих с ума тайн демонического палеогенового ужаса“ и т. д. и т. п.».

Закончив примерно в конце марта рассказ «Тень безвременья», он заявил, что «настолько неудовлетворен им, что просто не смогу его напечатать». Он отослал свои каракули, написанные карандашом, Дерлету, наставляя его: «Не беспокойтесь о рукописи – ее утрата не причинит особого вреда; в конечном счете я, быть может, выкину ее сам». Он надеялся, как писал об этом, «продолжать мятеж против переработки и обширной переписки достаточно долго, чтобы хоть как-то приняться за еще один рассказ – нечто связанное с Аркхэмом»[607].

Лавкрафт начал посещать бесплатные лекции, в больших количествах устраивавшиеся Университетом Брауна. Осенью и весной 1935 года он присутствовал на поэтических чтениях Арчибальда Маклиша и лекциях по кинематографу, японскому искусству, о храме Святой Софии в Стамбуле, Альбрехте Дюрере, архитектуре итальянского барокко и Бенджамине Франклине.

Две лекции о Франклине получили продолжение. На протяжении всей своей жизни Лавкрафт видел яркие сны, которые позже мог вспомнить во всех подробностях.

Большинство из них снилось ему зимой. По его словам, три четверти снов имели отношение к местам и людям из его детства, «но реально существующие места часто переходят в неизвестные и фантастические области с пейзажами и архитектурными видами, едва ли принадлежащими нашей планете. Порой я вижу исторические сны, происходящие в различных давних периодах. А иногда – но не часто – сон образует готовый художественный сюжет».