Лавочка закрывается

Не успели пирующие прийти в себя после этого приступа смеха, как, к их радостному изумлению, подали первую перемену еще одного полного обеда, или ужина-сюрприза. Он состоял из омаров, за которыми подавали фазаний бульон, за которым подавали перепелов, за которым подавали вареную грушу в сахаре. Этот ужин, как сообщил по системе оповещения восторженный анонимный голос, принадлежавший громкоголосому церемониймейстеру, подавался «за счет дома». То есть, он ничего не стоил Максонам, а был оплачен родителями жениха, Региной и Милоу Миндербиндерами, желавшими таким образом продемонстрировать свою любовь к новой невестке, неумирающую дружбу к ее приемным дядюшке и тетушке, Кристоферу и Оливии Максонам, и свою глубочайшую признательность всем присутствующим, взявшим на себя труд отозваться на приглашение. После вареной груши в сахаре, когда подошло время для краткого, к этому времени еще не написанного спича Милоу, присутствующие в диспетчерском центре связи увидели, как Милоу выступает со своей речью; с чопорным видом проговорил он похвальное слово своей жене: «У меня замечательная подруга жизни, и мы сильно влюблены друг в друга. Я никогда раньше не делал этого микрофон, но есть только один способ сказать об этом. Йе-еху».

Он повторил это еще три раза для трех других комплектов телевизионных камер и микрофонов, каждый раз с трудом произнося слово Йе-еху. Кристофер Максон, чье круглое лицо сморщилось в улыбку, был в своей речи более конкретен: «Моя мать всегда учила меня: „Не говори людям, что ты их любишь, показывай им свою любовь“. И вот так я и хочу сказать „Я люблю тебя“ моей жене, Оливии, которая сегодня вечером внесла такой огромный вклад в развитие нашей экономики. Все, кто говорят о спаде… а, да ладно».

Сидевший за одним, из дальних столиков Южного крыла мэр города Нью-Йорка под жидкие аплодисменты поднялся со своего места, чтобы сообщить, что Оливия и Кристофер Максоны только что пожертвовали автобусному вокзалу десять миллионов долларов на сооружение кухни для подобных мероприятий в будущем и еще десять миллионов музею искусств Метрополитен за их щедрое сотрудничество, выразившееся в предоставлении для данного события Храма Дендура, Патио Блюменталя, Двора Энгельхарда и Большого Зала.

Оливия Максон вскочила, чтобы заявить: «И не удивительно — после всего этого! Я никогда не видела, чтобы мой муж с таким удовольствием делал пожертвования какому-либо заведению».

Потом появился свадебный торт, над которым не один месяц в поте лица трудились легионы кондитеров и учеников в кафе «Чайный кекс», расположенном в следующем квартале на Девятой авеню у Тридцать девятой улицы. Аплодисменты, звучавшие чуть раньше, не шли ни в какое сравнение со спонтанным проявлением визгливого восторга, взорвавшегося при виде свадебного торта, который вкатили на подъемнике, опустили и раскрыли перед аплодирующей публикой на большой, отведенной под оркестр, площадке в Южном крыле у помещения «Au Bon Pain»,[107] в котором раньше размещался банк и где был высокий потолок. Торт представлял собой удивительное сооружение из взбитого крема, сахарной ваты, глазури и воздушных слоев легчайшего продукта сродни амброзии на масле с мороженым и приправленной ликером шоколадной начинкой в невиданных ранее количествах. Свадебный торт имел в высоту сорок четыре фута, весил тысячу пятьсот фунтов и обошелся в один миллион сто семнадцать тысяч долларов.

Всем было жать, что его нельзя сохранить и выставить в музее искусств Метрополитен.

Самой невесте разрезать торт было не по силам, потому что у нее не хватало роста.

Зрелище нарезки торта соответствовало величию всего события: группы гимнастов и акробатов в белых трико и розовых корсажах из Цирка Братьев Ринглинг и Барнум энд Бейли, гастролировавшего тогда на Мэдисон-Сквер-Гарден, всего в нескольких кварталах от автовокзала, рассекли его сверху донизу. Торт подали на трех тысячах пятистах тарелках, каждая из которых была украшена сделанными из сахарной ваты побегами молодого горошка. Фарфор был от Споуда, и его выбрасывали вместе с объедками, чтобы сэкономить время и не нарушить плотного графика подвозящих провизию грузовиков и рейсовых автобусов, которые, не сталкиваясь между собой, прибывали и убывали без перерыва. Торта было более чем достаточно для трех тысяч пятисот гостей, и оставшиеся восемьсот фунтов нарезались на блоки и скоростными рейсами отправлялись в приюты для эвакуированных нечестивцев, чтобы они наполнили свою утробу, прежде чем взбитый крем и начинка из мороженого растают и сгниют.