Лавров

Скажи ты пахарям святое слово: Воля

,Сними с них барщины несправедливый гнет;
Свободной общине отдай родное поле —
Тебя тогда народ великим назовет.

Один из списков этого стихотворения достиг Лондона. На первой странице Герцен написал: «Начало очень хорошо».

1857 год был годом рождения Лаврова-публициста. Нет, он не перестал сочинять стихов, хотя период, когда он обманывался насчет своего художественного таланта, вероятно, миновал. А может, как раз в это время дошел до него отзыв Николая Алексеевича Некрасова о его поэтических творениях: «О, да это рифмованные газетные реляции или передовые статьи». Впрочем, не в этом скорее всего дело. Просто Лавров увидел, остро почувствовал необходимость обнаружиться, так сказать, более публично, общественно, социабельно, как выражался иногда Герцен.

В первой половине 50-х годов на Петра Лавровича порой находило уныние: писательская деятельность, к которой он так стремился, казалась ему неосуществимой мечтой. С началом царствования Александра II русская журналистика, общественная мысль, закованные при Николае в тяжелые цензурные цепи, вновь всколыхнулись. Правда, по-прежнему литераторов душила узда предварительной цензуры (вплоть до 1858 года им было строжайше запрещено касаться вопросов государственной политики, писать об освобождении крестьян), все же некоторые послабления произошли. Появился и ряд новых журналов и альманахов: за два года — около десяти. Почему бы не попробовать себя в публицистике? Печатно выразить то, о чем невозможно не думать?

Первое выступление Лаврова на поприще, как тогда выражались, «общей литературы» произошло в первом номере журнала «Общезанимательпый вестник». Журнал этот с мая 1857 года издавался в Петербурге бывшим участником кружка И. И. Введенского (посетителем его «сред» был и Н. Г. Чернышевский) Владимиром Николаевичем Рюминым. В нем сотрудничали Григорий Евлампиевич Благосветлов (для первого номера он дал программную статью «Современное направление русской литературы»), близкий его приятель, офицер Василий Петрович Попов (его статьею «Несколько слов по поводу появления новых журналов» и открывался этот печатный орган), поэты Владимир Григорьевич Бенедиктов, Яков Петрович Полонский, Лев Александрович Мей, критик и публицист Владимир Рафаилович Зотов, начинающий тогда историк Михаил Иванович Семевский. Эта группа литераторов, некоторые из которых тайно сотрудничали в герценовских изданиях, и была, очевидно, наиболее близка Лаврову в 1857—58 годах.

Но вот что характерно: свое первое публицистическое выступление — заголовок статьи звучал так: «Письма о разных современных вопросах» — Лавров осуществляет, прикрываясь псевдонимом. «Один из многих» — так он называет себя.

Не имея возможности вполне откровенно писать о самых главных проблемах русской жизни, Лавров все же достаточно ясно очерчивает свою позицию. Истинная любовь к отечеству «выказывается его изучением, изучение же нераздельно от разбора, от критики и вмещает в себя по необходимости порицание того, что заслуживает осуждения». Раскрывая тезис «нам недостает образованности», Лавров пишет, что это означает недостаток последовательности в суждениях, стремлениях, деятельности, жизни, ибо образованность — это не начитанность, не овладение специальными знаниями, не ученость в какой-либо отрасли науки, а гармоническое единство знаний, чувств и действий. (Как не вспомнить здесь Герцена, писавшего полтора десятка лет ранее в статье «Дилетанты и цех ученых»: «Ученые трудятся, пишут только для ученых; для общества, для масс пишут образованные люди».) Образованный человек, по Лаврову, есть солдат истины, справедливости, гражданственности. Только на почве истинной образованности вырастают и истинная наука, и великие гражданские добродетели. Именно приверженность передовым идеалам определяет место образованных людей в обществе — между равнодушием, с одной стороны, и фанатизмом — с другой. Обращаясь к соотечественникам, Лавров сетует: «…мы, русские, недостаточно образованны, и это один из наших весьма важных недостатков». Сейчас образованные люди составляют только исключение. Но следует ли им оставаться только исключением?

Позже, в автобиографии, Лавров назвал свои «Письма о разных современных вопросах» «Письмами провинциала». Маска провинциала почти постоянна для всего его подцензурного публицистического творчества. В декабре 1857 года в третьем из «Писем о разных современных вопросах» Лавров рассуждает опять-таки с «провинциальной» точки зрения: «Я… был внутри России (лето Лавров проводил обычно на родине, в великолукском уезде. — Авт.)… Каждый угол России знает отлично свои потребности, знает наперечет своих лучших людей. Каждый угол знает себя. — Как же бы сделать нам, чтоб узнать свое отечество? — Очень легко и очень трудно. Надо сойтись».