Лазарь

Томми и Анна-Лена Нордин руководили рекрутинговой компанией. Дочь Мириам, пятнадцати лет, посещала гимназию Телье, а восьмилетний сын Аксель ходил в школу Бьёркеста в Нюкварне.

Йона прибавил газу; от высокой скорости в салоне машины стоял гул.

Уже перед развязкой в Альмнэсе в зеркале заднего вида замигал синий свет. Йона сбросил скорость и съехал на обочину.

На заднем сиденье улыбался Натан, на коленях которого покоился дробовик.

За ними остановилась полицейская машина; спустя мгновение передние дверцы открылись, и из машины вылезли двое полицейских в форме. Женщина, выпятив грудь и покачиваясь, двинулась к ним, мужчина расстегнул кобуру.

Полицейские остановили грязную “БМВ”, летевшую со скоростью 180 километров в час. Они уже знали, что машина зарегистрирована на человека, условно освобожденного из пенитенциарного учреждения. Вскоре они узнают и то, что три человека, сидящие в машине, тяжело вооружены.

Учитывая полученную информацию, Ингрид и Джим из полиции Сёдертелье быстро оценили положение.

Йона поначалу не хотел принимать их поддержку – неизвестно, насколько опасной может оказаться операция.

– Они опытные полицейские, – заметил Натан. – А нам обещали помощь, как только мы найдем, где отсиживается Юрек… Они нужны нам, чтобы к нашим словам отнеслись серьезнее.

И теперь Сага, устроившись на заднем сиденье полицейской машины, излагала полицейским план предстоящей операции.

Они следовали за “БМВ” Йоны, по Гамла-Стрэнгнэсвеген. Позади обеих машин взвихривался снег.

Между Ингрид и Джимом стояли термос с кофе и пакет с шафранными булочками.

Они миновали Видбюнэс, широкое поле для гольфа с покрытыми снегом преградами-бункерами лужайками. Сага продолжала излагать альтернативные сценарии.

– Самое опасное – это если Юрек и Бобер захватили дом, вооружились и теперь ждут нас.

Полицейская машина с заносом свернула направо у церкви Тюринге и покатила за “БМВ” по узкой дороге.

– Лишь бы не триатлон, – сказал Джим с нарочитым вестерготским акцентом.

– Ничего нет хуже триатлона, – согласилась Ингрид на том же наречии.

Они извинились и, посмеиваясь, объяснили Саге, что иногда изображают двух старичков из Скараборга, Стуре и Стена.

– Больше всего на свете они ненавидят спорт, – улыбнулась Ингрид.

– Мы придумали их, когда начали вместе заниматься триатлоном, – рассказывал Джим. – Уже четыре года тренируемся.

– А теперь Стуре и Стен в панике, потому что мы собираемся пройти полную дистанцию во Французских Альпах.

– Ничего нет хуже триатлона!

– Извините, мы так глупо дурачимся, – рассмеялась Ингрид.

– Чего это мы дурачимся, – заспорил Джим с преувеличенным акцентом.

Чтобы подъехать к дому в Миндале, им пришлось обогнуть все поле для гольфа. За хозяйской усадьбой следы колес в снегу заканчивались. Оранжевые шесты отмечали обочины шоссе, отделяя его от кювета и поля.

* * *

Йона и Натан свернули на обочину. Снег под колесами хрустнул, и машина остановилась.

Как только полицейская машина с Сагой проехала мимо, они вылезли, перешагнули через канаву и углубились в лес, чтобы обойти дом незамеченными.

Двадцатиградусный мороз щипал лицо и высекал слезы из глаз.

Снегу между деревьями нападало не так много. Здесь он был пушистым, полным опавшей хвои и шишек, ямок и веточек.

На ходу Йона искал взглядом трубки воздуховодов, которые торчали бы из могил, утоптанный снег или прогалину с рыхлой землей.

Снежинки кружились между стволов.

Через пятнадцать минут за деревьями показалась задняя стена дома. Йона и Натан прокрались вперед и остановились на опушке.

Оглушительно тихий снегопад затопил пейзаж.

Дом оказался довольно большим и современным: два этажа, черная жестяная крыша, фасад обшит зелеными панелями.

Никаких свидетельств насилия или смерти.

Лужайка на заднем дворе покоилась под нетронутым снегом, который мягкими дюнами покрывал растения и садовую мебель.

Йона достал бинокль и принялся изучать окна одно за другим. Шторы на верхнем этаже были задернуты.

Йона задержался взглядом на окнах, но не заметил ни движения воздуха, ни теней.

Все было спокойно, и в то же время Йону не покидала тревога, источника которой он не мог определить.

Он опустил бинокль пониже. Снежные дюны нанесло ветром на дверь веранды у самой земли. За покрытым морозными узорами окном виднелась гостиная с диваном, двумя креслами и камином из шлифованного бетона. На подлокотниках лежали сложенные пледы, стеклянный столик чисто протерт.

Йона опустил бинокль и взглянул на Натана. Лицо у того было серьезным, нос покраснел от мороза.

– Ничего? – трясясь от холода, спросил Натан.

– Ничего, – ответил Йона – и лишь теперь понял, что его тревожило.

Тревожило его не то, что он видел, а то, чего не хватало в картинке. Самая обычная семья среднего класса, с двумя детьми, к двенадцатому декабря не поставила и не повесила никаких рождественских украшений. В этом доме не было ни адвентовских свечей, ни звезд в окнах, ни гирлянд, ни украшений в саду.

* * *

Полицейская машина подъехала к самому дому в Миндале и остановилась на занесенной снегом подъездной дорожке.