Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Лазарев отложил инструкцию Адмиралтейского департамента. Невольно вспомнил Егора Киселева с «Востока». Вчера забегал младший брат. Вытащил из портфеля стопку тетрадей, писчие перья.

— Вот полюбуйся, решил происшествия наши в вояже заносить в дневник. Авось кому пользу сие окажет в потомстве. Сарычев советовал.

Пожалуй, умудренный главный гидрограф печется не только о нынешнем, но и о грядущем…

Накануне выхода на рейд Лазарев отозвал Новосильского:

— Павел Михайлович, как у вас в корпусе по части словесности, успехи сопутствовали?

Новосильский смущенно пожал плечами.

— Будто бы прилежно сочинения по словесности получались…

— Вот и превосходно. — Лазарев дотронулся до пуговицы на сюртуке Новосильского. — Вы у нас помоложе всех и мыслите непосредственно. Не возьметесь ли о вояже «Мирного» записи производить регулярно?

Озадаченный мичман смутился еще больше.

— Я не прочь, господин лейтенант, только ладно ли получится?

— А вы только приступите, а там наладится. Загляните ко мне вечерком, я вас с братом моим Алексеем сведу. Он на «Благонамеренном» в вояж отправляется и тоже дневник решил завести. Потолкуйте с ним.

21 июня 1819 года, буксируемые гребными катерами, корабли Южной и Северной экспедиций вытянулись на Малый Кронштадтский рейд.

Спустя два дня прибыл министр, он сильно нервничал: государь неожиданно пожелал посмотреть корабли, отправляющиеся в вояж.

Завтра он прибудет, а на палубах бочки с продовольствием, краска не просохла на надстройках, бухты канатов, огромные чехлы с парусами… Он приказал Беллинсгаузену немедленно прекратить работы и все убрать с верхней палубы.

На следующий день Александр I со свитой на яхте обходил корабли. На «Мирный» он не поднимался. В сопровождении адъютантов со скучающим видом прошелся по верхней палубе «Востока».

— Мы желаем благополучия в пути и благоуспешествования вашему вояжу и ожидаем, что возвысите славу отечества нашего и престола…

Последние годы царь уходил от мирской суеты, удалялся в дебри религиозных и мистических учений, потому и заботы о науке и просвещении его не то чтоб очень волновали.

Неделя с небольшим оставалась до ухода кораблей. С раннего утра до позднего вечера грузили фейерверки, порох, ящики со всевозможными подарками для раздачи жителям вновь открытых земель. Были здесь топоры и ножи, ножницы, шилья, материя и зеркала. В отдельной упаковке привезли выбитые по случаю вояжа серебряные и бронзовые медали, «для оставления в память о пребывании на посещаемых землях и островах».

С выходом на рейд Лазарев проводил ежедневно тренировки и парусные учения со всем экипажем. Матросы знали свое дело, но они пришли из разных экипажей, нужно было сплотить их вместе в единый, четко и быстро, а главное — безошибочно действующий организм.

Суворовское правило — «всяк солдат должен понимать свой маневр» Лазарев усвоил с кадетских времен. Ведали о нем почти все офицеры, а вот на службе мало кто претворял в действие…

Прежде чем начать занятия с матросами, Лазарев основательно проверил на новом корабле умение всех офицеров действовать с парусами. Особенно досталось Новосильскому. Командир с хронометром в руках гонял его по вантам и пертам, пока тот, набив до крови руки, стал управляться с парусами не хуже служивых матросов.

— Наш Михаил Петрович добра желает. — Иван Куприянов, дружески улыбаясь, положил руку на плечо Новосильского. — Он, брат, нам не раз говаривал, что худо, как вахтенный офицер показывает что-либо на марсе или салинге, а сам не знает, как это делается.

В один из последних дней шлюпка доставила на «Мирный» священника.

Тяжело отдуваясь, на борт взобрался иеромонах отец Дионисий. Хотя места на шлюпке не хватало, Лазарев не особенно огорчился. В принципе «он смотрел на религию как на учреждение политическое» и необходимое.

После полудня 3 июля на бастионах Средней и Купеческой гавани начали собираться кронштадтские обыватели и мастеровые.

Закрутились брашпили, выбирая якорные канаты. «Восток» и «Мирный» медленно двинулись вперед, разворачиваясь форштевнями на ветер в сторону Петербурга, словно посылая прощальный привет родным берегам. К этому времени все бастионы усеяли городские жители и матросы.

Свежий норд-ост быстро распустил паруса, шлюпы развернулись по ветру в кильватер, прошли мимо крепостных бастионов. Их провожали многочисленные ряды матросов и толпы жителей города громкими криками «ура!» и пожеланиями счастливого плавания.

Многократным «ура!» ответили матросы, поставленные на вантах уходящих в вояж кораблей.

Отсалютовав крепости, «Восток» и «Мирный», а вслед за ними «Открытие» и «Благонамеренный» направились на запад, к выходу из Финского залива.

Спустившись в кубрик, матрос Егор Киселев записал в дневник:

«М-ца июля 3-го. Вступили под паруса, и, когда стали проходить Купеческую гавань, тут изволил кронштадтский флотский начальник провожать, и кричали три раза «ура!», и мы так же обратно…»