Лазарев. И Антарктида, и Наварин

Свободные от вахты офицеры и матросы долго стояли на шкафутах и юте. Посылая прощальные взгляды в сторону родных берегов, они невольно поглядывали вперед, навстречу лучам заходящего солнца, которое, прячась за далекую кромку водной глади, словно манило их за собой, приглашая в неизведанные земли…

На рейде Копенгагена ожидали первые неприятные известия.

В русском консульстве посланник Николаи вручил Беллинсгаузену письмо немецких натуралистов, полученное неделю назад. Мертенс и Кунце с педантичной вежливостью отказывались от участия в экспедиции, так как якобы из-за недостатка времени не смогли к ней подготовиться.

Молча прочитав письмо, Беллинсгаузен покачал головой и протянул его Лазареву и Симонову.

— Неблаговидный сей поступок истинным ученым непристоен. — Возмущенный Симонов отдал письмо посланнику.

Лазарев усмехнулся:

— Видно, эти господа усомнились в возможности жизни среди льдов либо устрашились ледовых холодов.

Посланник несколько успокоил мореплавателей:

— Я подыскал молодого натуралиста в Копенгагене. Просил не далее двух-трех дней ответ прислать.

Выйдя с Лазаревым от посланника, Симонов не мог успокоиться:

— Как молили в Петербурге двое натуралистов молодых из университета взять их в вояж, ан нет, иноземцев предпочли, так вот вам и подарок.

Лазарев взял профессора под руку.

— Не огорчайтесь, Иван Михайлович, люди только выгоду ищут. В бытность мою на «Суворове» доктор был некто Шеффер. Так он в Ситхе от меня сбежал в компанию. Прельстил правителя Баранова, тот ему доверил дело вести на Сандвичевых островах. Там Шеффер в авантюре промотал двести тысяч и был таков, сбежал в Кантон.

Симонов прибыл за две недели до отправления экспедиции и быстро сошелся с Лазаревым. Оказалось, что они земляки, а главное, Лазарев был покорен превосходными знаниями профессора в области теоретической астрономии.

Зунд, Каттегат и Северное море корабли миновали с попутным ветром. Уже на подходе к Портсмуту вахтенный лейтенант Анненков доложил командиру:

— На рейде русские вымпела.

В бухте среди множества кораблей стоял на якоре шлюп «Камчатка», завершавший под командованием капитана 2-го ранга Головнина кругосветное путешествие.

«Мирный» еще не отдал якорь, а к нему уже спешила с «Камчатки» шлюпка.

Больше года назад «Камчатка» покинула Петропавловск, и русские моряки торопились обнять соотечественников, с жадностью ловили каждую весточку из России.

На следующий день Лазарев и Беллинсгаузен гостили на «Камчатке». За обедом в кают-компании капитан 2-го ранга Головнин делился впечатлениями о плавании шлюпа. Камчатка, Алеуты, Калифорния, Сандвичевы острова, Филиппины, Океания — где только они не побывали. Сидевшие против Лазарева два молодых мичмана и между ними совсем юноша с тонкими чертами лица, в сюртуке без эполет, вполголоса переговаривались.

— Федор Федорович, — худощавый мичман кивнул на юношу, — честь заслужил трудолюбием, но стороннего, от лицейства, в нем тьма, особливо гуманитарного…

Юноша покраснел.

— По-вашему, идеи общества не должно моряку близко принимать?

— Морской офицер, — мичман скептически сжал губы, — ежели вы им станете, — изрядно в науках обретаться должен, мужество иметь, а не страдальцем быть, философией пробавляться…

— Господин Литке обманывается, — прогремел вдруг бас Головнина, — плох тот офицер, который лишь наслаждается видом берегов туземных, не вникая в суть. В пример, на Сандвичевых островах европейцы свои нравы насаждали, и там старшины владеют всеми землями и намного лучше живут, чем простолюдины, а нынешнее состояние простого народа тяжкое… — Головнин сдвинул брови. — Ежели офицер к сему безучастный, ему служить подобает на усмирительных кораблях, а не в ученых вояжах путешествовать…

После обеда Лазареву представили мичманов — Врангеля[66] и Литке[67]. Застенчивый юноша отрекомендовался:

— Волонтер Матюшкин Федор.

Они вместе вышли на шкафут.

— Каковы же ваши впечатления от совершенного вояжа?

Не смущаясь, Матюшкин убежденно ответил:

— Самые превосходные. Все невзгоды кругоземного плавания лишь утвердили меня в правильности избранного пути — стать мореплавателем.

Лазарев почувствовал искренность собеседника, взял его за локоть.

— В добрый путь по задуманному румбу, господин мореплаватель. Думается, что вы с него не свернете.

На обратном пути в шлюпке Анненков поделился с Лазаревым:

— Выпытал я у другого мичмана, Врангеля. Сей пылкий юноша, окончивши лицей три года тому назад, упросился беспременно вокруг света вояж совершить с капитаном Головниным, а ныне представляется к званию мичмана за успехи в мореплавании…

Атлантический океан встретил моряков ласково, попутным ветром. Вокруг шлюпов сновали дельфины, диковинные рыбы и постоянные спутники — акулы. Матросы наловчились ловить их без приманки. На юте через блок пропускали канат с цепью и толстым крючком на конце. На крюк привязывали алый лоскут, который с жадностью захватывали акулы. Из распоротого живота вываливались раковины, камни.

Мясо акул пошло в корабельный котел.