Лазарит

Но гораздо больше, чем смехотворная неудача сэра Обри, Мартина тревожил Иосиф: его друг, и без того неважный наездник, до того был измучен переходом в горах, что едва держался в седле. Иосиф не жаловался, но в его глазах Мартин видел молчаливое страдание. Это и подтолкнуло его остановить отряд на длительный привал еще засветло, не нарушая старого правила: в горах надо устраиваться на ночлег до наступления темноты. Благо подвернулась просторная поляна, вблизи которой протекал чистый ручей. Между тем Сабир умудрился подстрелить в лесу крупную косулю и теперь вернулся к стоянке, сбросив добычу с седла под одобрительные возгласы спутников.

Повар Бритрик, давно не имевший возможности продемонстрировать свое искусство, тотчас принялся ловко свежевать дичину, с восторгом приговаривая и чуть ли не приплясывая от удовольствия:

— Вы, господа, пальчики оближете, когда я натру это животное пряностями, нашпигую нутряным жиром с диким чесноком и не спеша потомлю над углями, поливая его же собственным соком! А вашему слуге-сарацину, сэр рыцарь, по праву принадлежит лучший кусок, ибо он его заслужил сполна!

В отличие от леди Джоанны, которая по-прежнему сторонилась Иосифа и недоверчиво косилась на Сабира, повар легко сошелся с обоими. Глядя на то, как все трое шутят и пересмеиваются, Мартин невольно подумал о том, что все эти саксы из Незерби — славные и надежные ребята. В отличие от их господина.

И действительно — лорд Обри нелюдимо сидел в стороне, не принимая ни малейшего участия в устройстве лагеря, тогда как все прочие собирали валежник, разводили огонь и расседлывали лошадей, чтобы отправить их пастись на зеленой луговине у ручья. Служанки леди Джоанны, устроив некое подобие шатра из кусков ткани под ветвями старой лиственницы, натаскали воды и нагрели ее у огня, чтобы их госпожа и они сами могли омыться после трудного пути.

Еще не вполне стемнело, когда с делами было покончено и люди расположились у костра в ожидании, пока изжарится дичь. По рукам пошел мех с вином, в небе загорались первые звезды, доносилось негромкое журчание ручья. Кое-кто перекусывал лепешками с твердым, как камень, сушеным сыром.

— Как жаль, что я лишилась своей лютни, — заметила леди Джоанна с легким вздохом.

Она сидела на свернутых овчинах, опираясь на мшистую глыбу скального обломка, пламя костра отражалось в ее глазах, а темные волосы, обрамлявшие лицо, слегка вились — в ночном воздухе уже чувствовалась влага. Мартин заметил, что не в силах отвести глаз от лица этой женщины. Черт побери — ему все больше нравился план, разработанный Ашером бен Соломоном, во всяком случае — его первая часть!

— Что бы вы спели, если бы при вас была лютня, мадам?

— О, я знаю много песен! «Веселый монах» или «Роза в окне», «Где мой рыцарь» или «Когда рога поют зарю». Некоторые из них сочинил мой отец лорд Артур де Шампер. Когда в наши владения приезжала королева Элеонора или мы бывали при ее дворе в Пуатье, она просила отца петь для нее и называла его лучшим трубадуром Англии. И я порой пела вместе с отцом, а он радовался, что хоть один из его отпрысков унаследовал его дар.

— Расскажите о вашей семье, мадам, — попросил Мартин. — Вы нередко упоминаете близких, но для меня это всего лишь имена, пусть и славные.

При этой просьбе лицо леди Джоанны озарилось улыбкой, и она принялась рассказывать, завороженно глядя в огонь.

Первым делом она заявила, что ее отец — самый достойный и благородный барон во всем Английском королевстве. «Было бы удивительно, если бы любящая дочь отзывалась о родителе иначе», — усмехнулся Мартин, но тут же заметил, что люди из Незерби с готовностью кивают, подтверждая слова госпожи. Лишь сэр Обри никак не отозвался, глядя в сторону и продолжая грызть кусок сыру.

Далее леди Джоанна поведала о том, в какой дружбе Артур де Шампер состоял со старым королем Генрихом. Барон Малмсбери, лорд Гронвуда, владелец Орнейля, Тавистока, Круэля, Болье Белокаменного и других сеньорий в Англии, Уэльсе и Нормандии, — он был близким родственником Плантагенетов, хотя в его гербе и имелась «бастардная полоса».[81] А само поле герба де Шамперов — серебристое, с изображением скачущего коня и валлийской лиры, — с гордостью добавила молодая женщина, и глаза ее просияли. Лиру в герб включил ее отец, а конь был унаследован из герба его супруги, леди Милдрэд Гронвудской. Род леди Милдрэд восходит к прежним саксонским королям, и не менее знатен и знаменит, чем Плантагенеты. И все же родителям леди Джоанны было не просто вступить в брак, ибо на леди Гронвуда имели виды многие знатные и влиятельные особы, и сэру Артуру долго пришлось добиваться ее руки.

— Мне как-то говорили, что лорд Артур де Шампер сражался за вашу мать на турнире, — припомнил Мартин.

— Это так, — кивнула Джоанна, отводя со лба непокорные завитки. — Но тогда он всего лишь обручился с ней, а свадьба состоялась намного позже. Причем сразу же после венчания супруги отправились в паломничество на Святую землю.