Лазурный Нефрит. Испытания Трепетной струны

Было это больше двухсот лет назад. Еще до основания секты Черного Полумесяца и нашей с Гуном побратимской клятвы. Как и заведено сектами и учениями, школами и кланами, раз в тридцать лет происходил турнир за звание мастера Поднебесной. Главами кланов, сект и школ выставлялись на поединки ученики лучшие из лучших, гении своего возраста. От клана Нефритовых драконов выступал я, а от учения Лепестков Сливы тот самый, цвета фуксии Шин Лин, мне в финальном бою проигравший.

Надо отдать его стилю и умениям владеть мечом должное. Он и правда гений секты «Сливового Цвета». Заставил меня раскрыть часть сил, показать личные техники, а не стандартные, прописанные в книгах мастеров. Лепестки Сливы, ведомые его внутренней энергией и мысленным приказам, не уступали в скорости моим нефритовым клинкам, материализующимся по желанию и воле внутреннего источника.

Сталкивались в воздушных потоках, оставляя лишь искры и вспышки. Применяя технику Сливовый Покров, заполняя всю арену нежно-розовыми лепестками, мастер Шин пытался захватить поле боя, чтобы перенять инициативу, окружить меня и нанести множественные удары разом. Но увы.

Если бы не стихия молний, дарованная предками рода, а также техники, передаваемые в нашей семье, мы с Шин Лином и правда были бы примерно на одном уровне. И нам пришлось бы сражаться за титул Поднебесного куда дольше. Этот бой был бы боем насмерть. Но, нефритовые мечи, ускоренные стихией предков, окутанные трещащими и жгучими змейками, склонили чашу весов в мою сторону.

Зеленые искры молний, слетающих с лезвия, обращали в пепел лепестки сливы, разрушая и саму технику Пурпурного Мастера. Итог для Шин Лина был очевиден — приставленный к шее клинок с разрядами молний, танцующих по острой кромке лезвия и поражение.

— Вы проиграли, мастер Шин.

— Проиграл, — процедив сквозь зубы, ответил Шин-сяньшень, окончательно отзывая технику Сливового Покрова. Но при этом обещая: — не радуйся, Шень-сяньшень, — ухмылка и полный ненависти взгляд, — не пройдет и тридцати лет, как тебя настигнет участь куда хуже моей, — а ему тогда грозила смерть. Позор и проигрыш в любой светлой секте или школе смывается только так — кровью.

— Как в воду глядел, сволочь пурпурная, — сказал, поднося к губам чашку с чаем.

— Вспоминаешь тот день, Гэгэ? — раздался над самым ухом голос Гуна, появившегося в трактире города Женьшень под покровом позднего вечера. Лик спрятан в глубоком капюшоне, энергия и фон темного существа скрыт артефактом рода Гун, как и парные короткие клинки, висящие на поясе.

— Вспоминаю, — ответил, отставляя чашку в сторону, — что тебя привело в Женьшень, Тен-Эр? — спрашиваю, смотря на друга, взгляд которого хитрый, лису подобный.

Явно он что-то задумал. Грандиозное, помпезное, с размахом. Полное горького послевкусия и гадкого осадка на глотках тех, кто посмел выставить нас в веках выродками и ублюдками мира Поднебесной.

— Ты что-то задумал? — интересуюсь, наливая другу чай, смотря прямо в хитрющие глаза. Ведь с него станется и нашего мастера в светлую секту Альянса заслать шпионом.

— Пока только новости, Гэгэ, очень важные для нас и нашей секты новости. Прямо из секты Душистой Хризантемы. От небезызвестной тебе леди, — подмигнул мне Тен-Эр, намекая на ту самую должницу жизни, спасенную на окраине наших владений много десятилетий назад. Ученицу, тогда еще будущую деву Хризантемы, из клана, специализирующегося на пути лекарей и врачевателей. А также последователей стиля тонкого, гибкого лезвия, пронзающего воздушные потоки и облака.

— Что же сиятельная дева рассказала? — задаю вопрос, протягивая еще одну чашку чая, при этом так же, как и он улыбаясь, уже предвкушая грандиозный, масштабный план пурпурного гада, мечтающего отправить меня в Черные пески, как и моего друга, с учеником в придачу.

— Сволочь цвета фуксии созвал Альянс светлых сект, в который вошли: Чень Синь, Ри Чу, Сян Чин, Нин Фей-фей, Лао Гао. К тому же, он написал прошение Совету Старейшин. Запрос старые идиоты одобрили, и на наши поиски в помощь Цветочку своего гения отправили. И знаешь кого? — спрашивает друг. Я отрицательно мотаю головой, а он, залпом выпивая стакан с чаем, оглушительно ставя его на стол, все с такой же пылающей восторгом улыбкой, отвечает: — Цзинь Сюаня!

— Небесное Копье Ветра! — удивленно назвал по титулу молодого старейшину вошедший в самый нужный момент Генерал Хуа. — Опасный и непредсказуемый противник, — констатировал он факт, так как воинов, способных с ним справиться немного, даже пальцев на одной руке будет слишком. Из всех ныне мастеров с титулами Поднебесный или Божественный, осталось только трое, и я не в счет, так как калека, а не мастер.