Льдинка

Между тем свет становился ярче, и вскоре они оказались в крохотной каморке, чуть больше палатки.

От увиденного у Тимы захватило дыхание.

– Да-а-а, – протянул Дильс.

Тух-Тух тактично молчал, предоставляя ему самому все оценить и сделать правильные выводы.

– Даже если мы ничего не найдем, я беру свои слова назад, – промолвил Дильс.

Остальные тоже молчали, поскольку увиденное было куда более захватывающим зрелищем, нежели светящиеся сталактиты. Прямо перед ними лежали два полуистлевших скелета. Одежды почти не сохранилось, обуви тоже. Один лежал согнувшись, будто перед смертью испытывал сильные рези в животе. А второй… Вцепился в решетку. В пещере находился еще один лаз, и он был закрыт толстой решеткой, которую едва тронула ржавчина. Руки трупа, вернее, кости рук были просунуты сквозь прутья решетки почти по самые плечи, точнее, места, где они когда-то находились (сто или пятьсот лет назад – кто знает?). Но что было самое поразительное, это его голова.

Он зубами впился в решетку. Причем так, что Тух-Туху пришлось применить изрядную силу, чтобы отлепить череп, и то на прутьях остались осколки желтых зубов.

– Как вам это, господа? – тихо сказал норвежец, осторожно кладя череп на землю. Затем толкнул решетку ногой. Она даже не шелохнулась. Тима увидел, что на ней не было ни замка, ни «личинки» для ключа, просто голая решетка, как окошко в тюремной камере.

– Кому и зачем понадобилось делать под землей решетку? – спросил Антон растерянно.

– Потому что клад – там, – объяснил устало Тух-Тух. – Поздравляю вас всех. Мы почти у цели.

– Почти не считается, – выдал прописную истину Костя, кусая от волнения губы.

– Придется заняться ею завтра, – сказал Дильс. – Уже поздно, все вымотались. Да и решетку эту не сломать голыми руками.

Возражений не было, все понимали, что слова Дильса справедливы, как бы ни велико было желание проникнуть вглубь прямо сейчас. Для одного дня приключений и так достаточно.

Они направились обратно.

– Фамилия, имя, отчество… – бубнил ничего не выражающий голос. – Год рождения… место проживания…

Лана, приподнявшись на кровати, старалась отвечать твердым и уверенным голосом, чтобы у этих хмурых людей в штатском не возникло ни малейшего подозрения, что она что-то недоговаривает. Кроме того, рядом сидела ее мама, Людмила Васильевна, что в значительной степени ободряло девушку.

Их было двое, и, глядя на них, Лана вспоминала чеховский рассказ «Толстый и тонкий». Тонкий был с мрачным лицом, словно ему только что сообщили о том, что его дом сгорел, толстый, наоборот, улыбался к месту и не к месту.

– Кем вам приходился Антон?

– Друг.

– Насколько близкий друг?

– То есть?

– Вам неясен вопрос?

– Вас интересует интимная сторона дела? – стиснув зубы, спросила Лана. В голове уже начало покалывать.

– Зачем вы так…

От мерзкой улыбки толстяка хотелось выть.

– В котором часу вы потерялись?

– Точно не помню, я была напугана.

– И что было дальше?

– Кажется, я потеряла сознание.

– Кажется?

– Да, вроде.

– Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

– Я не помню! – выкрикнула Лана. – Мне… стало плохо, и все!

– Ладно, ладно, успокойтесь…

И все в таком духе. Людмила Васильевна сидела в полной неподвижности, ей было невыносимо больно видеть, какие страдания приносят ее дочери вопросы сыщиков.

– Вы звали на помощь?

– Конечно.

– В этот день употребляли что-то? Алкоголь, еще что-то? Может, травку?

– Нет, – решительно ответила Лана. – Я вообще не пью и никогда не пробовала наркотики.

Промучившись еще полчаса, оперативники ушли ни с чем. Когда за ними закрылась дверь, Лана дала волю чувствам и разрыдалась. Шел уже шестой день, а о ребятах ни слуху ни духу.

Людмила Васильевна обняла дочь.

– Завтра тебя выпишут, – гладя ее по волосам, успокаивающе сказала она. – А вечером мы улетим домой…

– Я не могу, – со слезами сказала девушка, вытирая мокрое лицо. – Что я скажу матери Яны?

– Она уже здесь, – терпеливо сказала мама, – и другие родители приехали. Ты все равно ничего не сможешь сделать.

Лана отстранилась от матери и опустошенно смотрела в запылившееся окно. А что же дядя Женя? Она ведь только что соврала милиционерам, и все потому, что это он так ей посоветовал! Как теперь быть?!

На следующий день за три часа до вылета она встретилась с дядей. Тот был небрит, под глазами темные круги, но держался уверенно и спокойно, и это вселило в Лану крохотную надежду.

– Отойдем, – сказал он, и они отошли в сторону, оставив Людмилу Васильевну терзаться сомнениями: она всегда осуждала брата за легкомысленный, как она считала, образ жизни. Зачем ее дочь понадобилась ему именно сейчас?!

– Твои друзья живы, – сказал Евгений, когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы мать Ланы не могла их слышать.

– Да? И как это вы узнали? – улыбнулась Лана, но улыбка вышла безрадостной.

– Долго объяснять, – Евгений закурил. – Скажу только, что они… ммм… скорее всего, в другом времени.

– Что-о-о?! – Лане показалось, что она ослышалась. – Дядя Женя, вы что, выпили сегодня?