— Нет. Ядерный взрыв произошел не только здесь, в соответствии со специальной международной договоренностью. Одновременно он произошел и в африканском городе, на который сбросили атомную бомбу вопреки всем международным соглашениям. Неизвестно, что там произошло. Связи нет. Но можно себе представить. Десятки тысяч задавленных, разорванных, испарившихся людей… И радиоактивная саранча, жалящая, как скорпион… А за первой бомбой последуете вторая… Сейчас уже медлить нельзя…
— Лю, милый! — сказала Елена Кириллована. — Останови хоть ты этого безумца. Его сошлют навечно, закуют в кандалы…
— Куда там дальше ссылать, и так на краю света, — без тени улыбки сказал Буров. — При неудаче никто не заметит моей дерзости, а при удаче… Снесли бы, конечно, голову, если бы судили победителей.
— Что вы хотите сделать? — в тревоге спросила я.
— Успех не только у них. Пока ты ездила зажигать «солнце», у нас тоже кое-что вышло. До сих пор мы находили антиядерную субстанцию, Теперь мы получили ее.
— Это еще надо проверить, — вставила Елена Кирилловна.
— Да, проверить. Но у нас нет времени на лабораторный эксперимент. Проверить надо сразу в огромном масштабе.
— Он хочет потушить «солнце», — сказала Елена Кирилловна.
— Как — «солнце»? — ужаснулась я.
— Конечно, «Подводное солнце», которое они зажгли, — нетерпеливо пояснил Буров. — Я хочу сделать невозможными ядерные реакции.
— Вам этого не позволят, — сказала Елена Кирилловна. — Смешно об этом говорить…
— А если… — сказала я, — если… не спрашивать… взять и погасить?…
Елена Кирилловна пытливо посмотрела на Бурова.
— Ну как? — сказала она. — Или вам впору только персианок за борт бросать?
— Это вы правильно вспомнили… о разбойниках. Разбой мог бы быть с размахом.
— И вы способны на это, Буров?
— Я покажу вам, на что способен. Вы ведь, кажется, сомневались в моем воспитании? «Примат образования над воспитанием»!..
Я не все понимала из того, о чем Буров и Елена Кирилловна говорили между собой. После выздоровления Бурова у них что-то произошло. По-моему, они избегали друг друга и встречались только на работе.
Я не верила сама себе. Я ляпнула, что можно взять и погасить новое «Подводное солнце», а Буров… Буров, кажется, решил это сделать…
Во всяком случае он приказал механику вездехода везти наш излучатель к установке нового «Подводного солнца». А мне он сказал:
— Ну как? Новый марафон, говоришь? Действительно, новый марафон. Придется нам с тобой, Люд, стать марафонскими гонцами. Вставай на лыжи, побежим.
Мне показалось, что я ослышалась. Он хотел бежать на лыжах со мной, а Елене Кирилловне велел ехать на вездеходе!..
Я бросилась за лыжами, не помня себя от счастья. Я уже представляла, как мы подкрадемся с нашим излучателем к берегу, направим его решетчатую параболу на полынью и…
Вездеход был на ходу, он постоянно таскал наш излучатель по тундре. Буров проводил опыты в самых разных местах прямо под открытым небом. Я верила в него. Да, он мог погасить и «Подводное солнце».
Елена Кирилловна села рядом с механиком на вездеход. Я еще не успела надеть лыжи, а наша решетчатая башня уже двинулась. Издали она казалась каким-то фантастическим марсианином на ажурном треножнике, выкинувшим вверх скрюченные руки.
Когда я натирала лыжи, Сергей Андреевич зашел за мной.
— Живо! На дистанцию! — скомандовал он.
Так я стала участницей марафонского бега.
Буров прокладывал лыжню, я бежала за ним. С моря доносились раскаты грома. Льды шли друг на друга, отогреваемые сразу с двух сторон — вулканом и ядерным «солнцем». Неужели мы его погасим? И что тогда будет? Как только я могла это посоветовать Бурову?
Однако не скрою, я хотела, очень даже хотела, чтобы оно погасло по воле этого огромного, сильного человека, расчеты которого смелее, выше, важнее расчетов всех окружающих его людей.
Сергей Андреевич был озабочен, хмур. Я будто снова и снова слышала его слова об атомной бомбе, сброшенной в Африке. Все мы читали об атомных бомбах, привыкли их ненавидеть, но кто из нас мог представить их себе во всем их ужасе!..
Буров догонял нашу движущуюся вышку. Я старалась не отстать от него. Казалось, что силы мои сейчас кончатся… Я ждала, когда ко мне придет второе дыхание. Я сказала себе, что должна… должна бежать… и от этого зависит что-то самое важное…
…Когда мы наконец достигли центрального поста управления установкой «Подводного солнца», я знала, что сейчас упаду и умру. Так ведь и полагалось марафонскому гонцу.
И я упала, вернее — села в снег.
Ни мамы, ни академика здесь не было. Они ушли на берег смотреть, как тают льды. Я не могла идти дальше. Буров пошел вперед.
Я сидела в сугробе и безучастно смотрела на горизонт, где уже появилась наша вышка излучателя. Мы с Буровым здорово обогнали вездеход!..
Когда я немного отдышалась, Буров с мамой и Овесяном уже возвращались на пост управления. Не замечая меня, они продолжали спор, видимо, начатый на берегу.
— Вы безумец, Сергей Андреевич, простите, что так говорю о вас, — слышала я голос мамы. — Как у вас поворачивается язык предложить академику ликвидировать весь его труд последнего времени!..