Le prisonnier du souverain sombre (СИ)

- Мало того, что особняк еще только отделывают, и здесь шляется целая куча постороннего народа, — отозвался он. — Так еще и оставлять чужой для меня женщине родовое гнездо я не намерен. Стоит это сделать, как эта весьма хваткая девочка возомнит невесть что. Не нужно давать ей повода. Пускай лучше сразу смирится с тем, что для нас она всего лишь необходимый сосуд. И ей никогда не стать здесь хозяйкой. Недели до торжеств вполне хватит, чтобы произошло зачатие. За развитием плода будут наблюдать лучшие целители империи. А через девять месяцев она родит ребенка, которого мы тут же заберем к себе: нечего такой матери быть рядом с ним. Для подобных ей — дети всего лишь инструмент в достижении нужной цели. А потом и ты получишь от нее наследника…

- И будет у нас настоящая семья, — сонно улыбнулся Кьяра. Он уже почти успокоился. — Вот только что мы будем делать, если родятся девочки?

- А какая разница!.. — провокационно мурлыкнул Аркаэль, подбираясь шаловливой рукой к самому дорогому у своего супруга: Кьяра тут же дернул бедрами и задышал чаще, чувствуя, как в паху скапливается тягучий жар. — Разбудил меня, так что теперь плати!..

Но юный супруг был только за, с готовностью раздвигая колени и подставляясь под пальцы герцога. И когда первое проникновение, сквозь привычную уже легкую боль и сладость, вырвало из его горла невольный стон, мысли о какой-то там сопернице вылетели из белокурой головы молодого кота. А уж когда герцог активно задвигал бедрами, каждый раз задевая нужное место внутри Кьяры, и вовсе стало не до разговоров…

Лишь много позже, едва отдышавшись после разрядки, когда оба, все еще сплетаясь телами, лежали в объятиях друг друга, Аркаэль тихонько пояснил в перерыве между поцелуями:

- Даже если и девочки будут, какая разница… — прошептал он в порозовевшее ушко мужа. — Натаниэль готовит эдикт, по которому женщины, если в семье нет наследников мужского пола, могут наследовать состояние и титул семьи. И даже править.

- Еще бы!.. — хихикнул Кьяра, ежась от щекотных поцелуев в шею. — Мы же с вампирами объединяемся! А у них… что женщины, что мужчины… Арки, ты что делаешь?! Мы же только!..

- А ты что, против? — Наигранно удивился старший герцог, продолжая свое «черное» дело. — Во всяком случае, спать ты точно после ЭТОГО будешь крепко. И перестанешь мучиться сам и мучить меня своими надуманными кошмарами!..

…Вышедший из телепорта Рауль невольно зажмурился от брызнувшего в лицо солнца. Вот уж парадокс — на далеком юге шли дожди, а здесь, на севере, вовсю светило солнце. И при этом оказалось так непривычно увидеть практически голые деревья и темную после не до конца стаявшего снега землю. Лишь кое-где редкими островками пробивалась первая зелень, да некоторые деревья стояли в дымке набухших и проклюнувшихся почек. А ведь на юге уже давно цвели сады…

Вздохнув, король расправил полы мантии вишневого бархата и решительно выступил из-под арки портала на большой помост. Ликующие крики вокруг оглушали. Толпы народа собрались вокруг, заполняя холмистую равнину насколько хватало глаз. А ведь он возвращался в этот город как на эшафот — слишком много неприятных моментов было связано со столицей империи. Но Эззирада встретила вампира… торжественно!

По предварительной договоренности будущий супруг и соправитель императора должен был появиться за пределами городской стены и торжественно вступить в свой будущий дом через Главные ворота. Так что толпы нарядно разодетых как столичных, так и окрестных жителей заполонили округу в надежде полюбоваться на своего будущего императора. Раулю на ум невольно пришла та выборка сплетен, что ему предоставил весьма ехидничающий по этому поводу Аукрианаль. Даже периодическая тошнота, свойственная началу беременности, не помешала дипломату весьма ехидно прокомментировать все слухи, что гуляли по империи о бывшем беглом сначала наложнике, а затем младшем муже Натаниэля, что теперь возвращался полноправным соправителем. Впрочем, из тех же слухов выходило, что дроу весьма благосклонно восприняли брак своего императора с бывшим врагом. Рауль благодаря своей стойкости и выдержке пользовался уважением как среди дроувской аристократии, так и среди низов.

Вот только самому Раулю было не по себе.

Эззирада ассоциировалась у него с болью, унижением и тоской бесправного пленника. Одна только мысль, что придется возвращаться туда, где он был несчастен, во дворец, чьи стены помнили его выпоротым рабом… И Раулю становилось плохо.

Но… сама Эззирада была рада его видеть. Город ликовал, празднуя заключенный мир. И Рауль невольно улыбнулся, заряжаясь чужим весельем. А ведь, оказывается, он ни разу не видел столицу империи со стороны, будучи пленником дворца. Даже на ту пресловутую охоту он уходил телепортом. И вот теперь с удовольствием рассматривал свой новый дом.