Лебединая дорога

Зато путешественник смотрел на Виглафссона и видел перед собой всего лишь огромного дикаря с недоеденным хлебом в руке. Быть может, и впрямь по-своему благородного и достойного, раз уж сам наместник правителя русов рекомендовал его для беседы… но навряд ли способного к наукам и наверняка с ними незнакомого. Он тоже прибыл сюда из далекой страны, но что он сумеет о ней рассказать, кроме того, какая там водится дичь и по какой цене продаются рабыни?..

Он, конечно, не мог знать, что в этот же вечер трижды подряд проиграет Халльгриму в шахматы.

Между тем торг на берегу разворачивался вовсю. Олав Можжевельник послал сына на лодке сообщить в лагерь, что все шло хорошо, — и вскоре красный корабль привез женщин. Смышленая весь тотчас понесла на торг новые товары: подвески-уточки, подвески-коньки, гремучие бляшки, красивые лепные горшки с железными оковками и дужками — подвешивать над огнем; моченую морошку, меха, мед, пиво, вкусные рыбные пирожки…

Воевода Олег кивнул Абу Джафару и ушел присмотреть, по чести ли торговали. Халльгрим убрал в рот остатки краюшки и сказал:

— Я не знаю, что тебе всего интереснее, чужестранец. Если хочешь, я покажу тебе свой корабль!

Взойти на драккар к заезжему викингу отважился бы не всякий. Но Абу Джафар пошел за ним бесстрашно.

— Его выстроил дед моего отца, — рассказывал халейг. — Он начертал руны на его носу и бортах, и в тех рунах великая сила! Ему больше ста зим, — видишь, как вытерлись гребные люки? Много раз проходил он Лебединой Дорогой, но море еще не торжествовало победы…

И к путешественнику пришло невольное удивление: этот северный дикарь говорил о дубовом корабле словно о живом и преданном существе. Так соплеменник самого Абу Джафара мог бы говорить о любимом коне, тонконогом умном красавце. И он сам не заметил, как спросил:

— А скажи мне, ездят ли у вас на лошадях?

— Ездят, — улыбнулся Халльгрим. — Но по большей части туда, куда нельзя добраться на лодке.

Он повел гостя по кораблю, рассказывая ему об устройстве драккара и о пройденных им морских путях… Абу Джафар внимательно слушал его, уже обдумывая, как он опишет эту случайную встречу в своей книге о государствах и странах… как вдруг его глаза коснулись девушки, сидевшей на одной из носовых скамей. Ее левая рука была подвязана к шее шерстяным платком, огненные волосы полыхали на солнце. Они окутывали ее, как плащ. Девушка безучастно смотрела куда-то в озерную даль… Халльгрим перехватил взгляд Абу Джафара и сказал:

— Это моя невеста.

Вигдис медленно повернула голову, и путешественник удивился еще раз. Как и жительницы страны русов, она не скрывала лица… Спрячь такое лицо, и мир обеднеет. Однако тут их глаза встретились, и мудрец увидел неистовое пламя, загнанное глубоко вовнутрь, словно удушливый пожар, пожирающий торфяник…

Пожалуй, эти люди были вовсе не так бесхитростны и просты, как ему показалось сначала!

Халльгрим привел его на корму и показал плотно закупоренный трюмный лаз:

— Здесь мы держим свое оружие…

На крышке лаза сидел красивый молодой воин, вооруженный копьем. Рядом с копьем у него на коленях лежал деревянный костыль. Абу Джафару неоткуда было знать, что воина звали Эйнаром и что Халльгрим оказал ему величайшее доверие, посадив караулить мечи. Абу Джафар увидел только, как сын Ворона махнул рукой и воин слез с крышки лаза и встал поодаль, тяжело опершись на костыль.

Халльгрим взялся за кольцо: показался крепкий дубовый сундук. Халльгрим открыл его и вытащил огромный меч с лезвием длиннее вытянутой руки. Привычно извлек его из ножен, и славный бороздчатый клинок, смазанный от ржавчины жиром, так и вспыхнул на ярком свету.

— Это мой, — довольно щурясь, сказал Виглафссон. И добавил, ткнув пальцем в чужеязычную надпись, выдавленную в блестящем железе:

— Его выковали франки. Такими ли сражаются в твоей стране?

Абу Джафар взялся за рукоять, и его ладонь заняла ее едва наполовину. Он сказал:

— У нас в ходу другие мечи. Наши воины скачут в бой на конях, а этот для всадника неудобен.

Халльгрим спрятал меч обратно в сундук и вытащил другой.

— Мы не сражаемся верхом. А это меч моего сына… о, говорят, делали где-то у вас.

Узорчатая сталь отливала на солнце благороднейшей синевой. Абу Джафар наклонился прочесть благословение, начертанное на клинке. А когда выпрямился, то увидел, что Халльгрим, отвернувшись, смотрел на свою невесту. И его лицо вовсе не было лицом счастливого жениха. Выждав немного, путешественник коснулся его руки. Халльгрим опустил крышку сундука, кивком велел Эйнару занять свое место и проговорил:

— Ее отец был моим врагом… и она больше думает о том, как бы отомстить.

И пришлось Абу Джафару признаться самому себе, что дикари вовсе не были дикарями. Потом он попросил:

— Расскажи мне о своей земле, мореплаватель.

Халльгрим провел рукой по растрепавшимся на ветру волосам…

— Что же тебе о ней рассказать?

Абу Джафар ответил:

— Я слышал от многих, что там, откуда ты приехал царит вечный мрак и от холода невозможно жить.