Лебединая песня

И тут, к величайшему изумлению завхоза, оказалось, что все происходит совсем не так и совершенно иначе. Пока она разглядывала зрителей и предавалась обличительным мыслям, физрук сделал нагнувшемуся врагу простейшую, банальную подсечку, и тот почему-то упал, и они снова сцепились. Пока они катались по ковру, между ними состоялся короткий, сдавленным полушепотом, диалог, о содержании которого зрители могли только догадываться, но который, несомненно, и повлиял на странный и неожиданный для всех исход боя.

Карл: Андрей... Последний раз спрашиваю – почему?!

Физрук (задыхаясь): Из-за Маньки...

Карл (от удивления ослабляет хватку, и физрук тут же оказывается сверху): Но у меня с ней ничего не было!

Физрук (пытается сдавить ему горло): Врешь!..

Карл (спихивает его с себя): Нет!

Физрук (трепыхаясь): Поклянись!

Карл (вспомнив классику советского кинематографа): Чтоб я сдох!

Физрук (перестав трепыхаться, задумчиво): Ну я и дурак...

Карл (отпуская его): Это точно.

После чего немец неторопливо поднялся, поправил свое кимоно и протянул руку лежащему в прострации физруку. И физрук ее принял. Стал рядом с немцем, пошатываясь, опустив голову. Немец же, вместо того чтобы отпустить его руку, высоко поднял ее и объявил громким, звучным, слышимым во всех концах многолюдного зала голосом:

– Победил Андрей Голицын!

Физрук ошалело уставился на него и руку свою опустил. Замотал головой, хрипло откашлялся в наступившей гробовой тишине и решительно сказал:

– Ничья.

– Согласен, – улыбнулся немец, потрепал его по плечу и удалился в учительский кабинет.

Физрук постоял немного, слушая поднявшийся свист, гвалт, топот, выкрики и аплодисменты, потом развернулся и поспешил следом за немцем.

– Все! – встав, громко объявила завхоз. – Представление окончено. Всем покинуть спортзал. А оставшиеся, – грозно добавила она, – будут убирать скамейки.

После этих слов зал опустел удивительно быстро, несмотря на узкие двери. Последними к выходу двинулись Аделаида Максимовна под руку с завхозом. У дверей директриса замешкалась и обернулась.

– Идемте, – сказала завхоз, – им, я думаю, нужно объясниться.

Директриса кивнула.

Они вышли из зала и отправились в каморку под лестницей, за оставленной там косметикой.

– Может, еще чайку? – бодро предложила завхоз.

Директриса покачала головой.

– Я буду у себя... еще какое-то время, – сообщила она, забирая пакет.

– Разумеется, – понимающе кивнула завхоз.

Директриса подошла к двери, но остановилась.

– Хотите об этом поговорить? – с готовностью осведомилась завхоз.

Директриса улыбнулась.

– Знаете, Екатерина Алексеевна, – сказала она тихо, – вы вот несколько раз назвали Карла суперменом, в этаком неодобрительном смысле... А разве супермен уступил бы так просто свою явную и очевидную победу, да еще противнику, который вел себя... не совсем достойно?

– Да еще на глазах у женщины, которая ему... очень нравится, – закончила завхоз, пристально глядя на директрису. Та не смутилась и взгляда не отвела. Совершенно другая стала, вздохнула про себя завхоз. Ох, что-то теперь будет?

– Да ничего особенного не будет, – сказала Аделаида Максимовна, словно отвечая на мысли завхоза, – сейчас все, конечно, пошумят, поспорят, вспоминая отдельные эпизоды… А после каникул начнут говорить, что Андрей Павлович победил немца, но из великодушия предложил ему ничью. На что немец с радостью согласился. Важен ведь результат, не так ли?

– Ох, Аделаида Максимовна, – искренне удивилась завхоз, – вы так мудро все рассудили! Я даже и не ожидала от вас... Простите, я что-то не то говорю! – спохватилась она.

– Да бросьте вы извиняться, – рассмеялась Аделаида Максимовна, – я и в самом деле о многих вещах теперь по-другому думаю. Как-то, знаете, по-другому вижу, и многое мне становится понятным, чего я раньше не понимала и понимать не хотела.

Завхоз слушала ее с неослабным вниманием.

– Однако же, «умножая познания – умножаешь скорби», – осторожно вставила она, – особенно женщине не стоит этим увлекаться... и особенно женщине в расцвете чувства.

Аделаида Максимовна снова улыбнулась и, ничего не ответив, ушла.

Ох, что-то будет, повторила про себя завхоз. Что будет с нею, когда он уедет, и помогут ли ей ее просветленные мозги; и что будет со всеми нами, как мы будем жить дальше с этой новой, неожиданной и неизвестно на что способной директрисой?

Впрочем, не в натуре завхоза было задавать себе риторические вопросы. Она встала, одернула на себе пиджак темно-синего рабочего костюма и отправилась в спортзал.

* * *