Лебединая песня

«Вчера эсэсовцы, полиция и регулярные войска прочесывали лес в районе базирования южнее деревни Эльхталь. Немецкая разведка из трех человек, идя впереди цепи, наткнулась на часового — «Орла»[6], который двоих убил, а третьего ранил. Группу преследовали по пятам. Наблюдение на железной дороге вынуждены прекратить. Идем под Инстербург. Оборонительный рубеж укрепрайона «Ильменхорст» еще не занят войсками…»

Из радиограммы № 38 Центру от «Джека», 21 сентября:

«Днем скрывались в кустарнике, в поле, среди фольварков. Кругом немцы…»

Из радиограммы № 39 Центру от «Джека», 23 сентября:

«Обошли Инстербург с запада. Дневали южнее Инстербурга, в 65 километрах от ставки Гитлера. Уходя от преследования, повернули на север и вышли в лес севернее Инстербурга в районе Ауловёнен…»

Радиограмма № 40 Центру от «Джека», 24 сентября:

«Сегодня на рассвете на лагерь напали эсэсовцы. Прочесывая лес весь день, преследуя нас по пятам. Прижали группу к просеке, на которой немцы заняли оборону. «Крот»[7] и «Орел» уничтожили пулеметный расчет на просеке, позволили группе прорваться. Шли на север. Эсэсовцы преследовали нас до шоссе Ауловёнен — Жиллен, где мы остановились в перелеске, чтобы принять последний бой. Но эсэсовцы не нападали, а ждали подкреплений. Передохнув, группа прорвала окружение. Идем на северо-запад».

Из радиограммы № 41 Центру от «Джека», 25 сентября:

«Каждую ночь кружим по лесам. Голодаем, Боеприпасы и радиопитание на исходе. Если будет стоять нелетная погода, придется идти через фронт».

Радиограмма «Джеку» от Центра, 25 сентября:

«Ожидайте груз 26, 27, 28 сентября. В 20.00 в эти дни слушайте наш сигнал — три группы троек. Ваш ответ о готовности принять груз — две группы пятерок. «Xозяин».

Коля Шпаков ведет группу в знакомый район — к станции Гросс-Скайсгиррен. Ночь светлая, звездная — такие в конце сентября случаются редко. Шпаков идет мимо замков и старинных городков, идет по звездам.

Проходит день-два, но никто вслух не вспоминает о Юзеке Зварике, хотя каждый думает о нем…

Последние дни питались только клюквой да брюквой. Под старыми елями днем можно собрать немало рыжиков, в вереске попадаются боровики, но немцы совсем не дают разжечь костер, вот и приходится в редкие спокойные часы пастись на лесных ягодниках. С какой тоской, с какой завистью смотрят ребята на улетающих на юг гусей. Через час-два будут они, счастливчики, в Польше, потом в Чехословакии, и хоть все еще стонут под железной пятой вермахта эти братские страны, все-таки в них намного легче было бы разведчикам, чем в этой распроклятой Пруссии.

От болот тянет холодом. От зари до зари теперь не просыхает роса. После 22 сентября, дня осеннего равноденствия, день стал короче ночи. Гудит в соснах, хлещет по лицу студеный северо-западный ветер. Утром Шпаков увидел иней на траве, и сжалось сердце — октябрь на носу, а фронт замер. Правда, на других участках дела идут хорошо — 1-й Белорусский освободил предместье Варшавы — Прагу, полным ходом идет освобождение Прибалтики, вышли из войны Финляндия и Болгария, союзники взяли Брюссель и Антверпен, американцы в районе Трира вышли к границе Германии. Но вот под Мемелем наши что-то никак не разделаются с фрицами, а главное — когда же, когда наконец наши ворвутся в Восточную Пруссию?

Восемь теней, теперь уже только восемь, неслышно скользят по темному лесу, оставляя позади просеку за просекой.