Лебединая песня мамонта

Не успела положить смартфон, как он опять зазвонил. Я посмотрела на номер: незнакомый. Обычно в таких случаях я не отвечаю – надоело уже общаться с телефонными мошенниками и ботами банков, – но для тех уже было поздновато, эта публика предпочитает надоедать добрым людям в рабочее время.

Я приняла вызов и сообщила о своей готовности к разговору одним коротким «Алло», произнесенным достаточно холодным тоном, чтобы мошенники, если это они, не ждали легкой поживы.

Но это были не жулики. Звонил админ странички «Полтора квадрата». Судя по голосу – немолодой интеллигентный мужчина.

– Добрый вечер, извините за беспокойство, надеюсь, я не слишком поздно? Признаться, меня заинтриговало, что мной интересуется настоящий живой писатель!

– Неживые писатели редко проявляют любознательность, – пошутила я. И продолжила, неосознанно подстраиваясь под манеру речи собеседника: – Спасибо, что не проигнорировали мою просьбу, я очень ждала вашего звонка. У меня к вам важное дело, которое мне не хотелось бы обсуждать по телефону. Не могли бы мы встретиться?

– Как скоро? Вы знаете, у меня режим, я привык ложиться спать не позднее одиннадцати вечера, – заволновался мужчина.

– О, не настолько срочно! Скажем, завтра? Разумеется, в удобное для вас время.

– Например, в десять утра?

– Превосходно! – нарочито обрадовалась я, с тоской подумав, что придется встать пораньше.

– В таком случае вас не затруднит приехать ко мне домой? Знаете, я редко выхожу…

– Домой так домой. – Я поспешила согласиться, пока мой собеседник не передумал.

Если камеры установлены у него в квартире, то и записи хранятся где‑то там.

Мы договорились, что я подъеду по указанному адресу завтра в десять, и церемонно распрощались.

– Котики мои, обедаете завтра сами, без меня! – покричала я мужу и сыну. А ответное недовольное ворчание предпочла не услышать.

Глава 8 Старичок-с-ноготок

Любитель наблюдений за птичками, судя по голосу и манере речи, человек немолодой, по телефону он обмолвился, что редко выбирается из дома. Я сложила два и два и решила, что у него какое‑то возрастное заболевание, ограничивающее подвижность. Может, дедушка с палочкой ходит или вообще в инвалидном кресле сидит, от нечего делать в окошко глазеет.

Я ошиблась: с подвижностью у дедушки все обстояло прекрасно. На трель дверного звонка он прилетел, что твоя птичка.

– Здравствуйте, здравствуйте, Елена… простите, не знаю вашего отчества? – Сухонький старичок с прической, как у Эйнштейна на знаменитом фото с высунутым языком, засуетился вокруг меня, пытаясь помочь снять курточку.

По-хорошему, ему для этого требовалась лесенка. Ростом дедушка не вышел – такой Старичок-с-ноготок.

– Просто Елена. – Я поспешила сбросить курточку на руки хозяину дома, чтобы он не утомлял себя прыжками вокруг моей скромной персоны. – А вы?

– Генрих Львович Красильников. – Старичок-с-ноготок браво щелкнул каблуками домашних туфель, явно купленных в обувном отделе «Детского мира».

Он ловко забросил мою верхнюю одежду на торчащий рог вешалки и сделал приглашающий жест:

– Прошу!

И не успела я сделать и шагу, сам уже оказался в кухне, откуда призывно замахал:

– Проходите же, не стесняйтесь!

Я не стеснялась, просто передвигалась не так быстро, как гостеприимный хозяин. Войдя в кухню, где для меня уже был выдвинут стул, я с подозрением присмотрелась к ногам удивительно шустрого Генриха Львовича: может, я ошиблась, и на них не туфли, а ролики, купленные в том же «Детском мире»? Господин Красильников в ограниченном пространстве типовой кухни перемещался со скоростью, поразительной для человека его возраста. Он безостановочно сновал между столом, холодильником и плитой, так и норовя размыться перед моими глазами в растянутое цветное пятно.

Я поморгала и потрясла головой, пытаясь вернуть картинке четкость. Неугомонный Генрих Львович понял это неправильно и заявил, воинственно взмахнув ложкой в тесте:

– Нет-нет, никакие возражения не принимаются! Мы с вами будем пить чай с горячими домашними вафлями, и это не обсуждается! У меня слишком редко бывают гости, чтобы лишать себя такого удовольствия!

Уяснив, что в своем порыве Старичок-с-ноготок неостановим, я смирилась и стала ждать обещанных вафель.

Очень ловко выпекая их на специальной машинке, Генрих Львович заодно рассказывал мне о себе и своей жизни. Мне даже спрашивать ни о чем не пришлось, он вывалил кучу информации по собственной инициативе.

Генрих Львович начинал трудовую деятельность в качестве помощника фотографа в ателье, потом и сам стал мастером, приобретя должные навыки работы со студийным светом и капризными пленками. У него имелось художественное чутье, он умел даже самых несимпатичных людей снять так, что на фото они получались если и не красивыми, то интересными. Это привлекало в ателье все новых клиентов, и было время, когда Генрих Львович думал, что любимое занятие обеспечит ему безбедную жизнь до конца дней.