Лебединая песня мамонта

– Они вообще ничего не увидят, если мы с тобой пойдем по коридору, пригнувшись. У нас такие подслеповатые глазки – все, что ниже них, оказывается вне поля зрения, – объяснила я. – Очень неудобно для родителей маленьких детей и владельцев домашних животных.

– Но идеально для злоумышленников, особенно если они карлики, – рассудил Кружкин и вместо того, чтобы пригнуться, как я советовала, присел на корточки и засеменил по коридору, потешно переваливаясь с боку на бок.

Ирка прыснула.

– Тс-с-с! – Я приложила палец к губам. – Нас не увидят, но могут услышать, так что помалкивай тут!

– Иди уже. – Подруга кивнула вслед проворно ковыляющему Кружкину. – Очень интересно увидеть тебя в роли карлицы. Наконец‑то посмотрю на тебя сверху вниз.

Я не стала опускаться на корточки: проходка вприсядку – это традиционная хореография для танцора мужского пола. Просто согнулась буквой Г, точно в приступе радикулита, и таким манером пробежалась до нужной двери.

Заранее приготовленный ключ в моей руке оказался как раз на уровне замка, я с разбегу вонзила его в скважину, провернула и открыла дверь. Кружкин, все еще в роли карлика, ловко шмыгнул за порог, я последовала за ним, закрыла за собой дверь и выдохнула.

Фуххх. Вроде ничего сложного, а сердцебиение ускорилось.

– Стой! Ты куда?

Пока я пыталась отдышаться, мой партнер (или все‑таки подельник?) не задержался в прихожей, а устремился дальше.

– Туда нам не надо! – напомнила я.

– Это тебе не надо, потому что ты тут уже была, а я хочу самолично осмотреться. По пленэрам знаю, какая большая разница бывает между натурой и ее бесталанным изображением, – отговорился художник, проходя в комнату.

– Это мои‑то фотографии бесталанные? – Я хотела обидеться, но передумала.

Вася прав, менее художественные снимки, чем получились у меня, делает только рентгеновский аппарат.

К тому же в тесной прихожей двум людям было не развернуться, так что имело смысл поделить территорию.

– Ладно, осматривайся там, а я проверю коробки в шкафу.

– Позови, если найдешь что‑то интересное.

Я открыла шкаф и стала одну за другой вынимать из него обувные коробки.

Верхняя оказалась пустой, а в остальных было исключительно штатное содержимое – ботинки, туфли, кеды, кроксы. Не новые и недорогие, но безупречно чистые, заботливо набитые чем‑то для сохранения формы и завернутые в бумагу. Я даже позавидовала: вот бы мне такой порядочек в обувнице!

Хранение обуви – это искусство, которое требует особых талантов, включая дар ясновидения. Неоднократно доказано: стоит только отправить на антресоли должным образом подготовленные к летней ссылке теплые сапоги, как установившаяся было прекрасная погода сменится на свою противоположность и внезапное похолодание заставит опять достать зимнюю обувь. А потом ее придется снова мыть, натирать кремом, набивать газетами, запихивать в коробку, а ту – прятать с глаз долой… Столько трудов! Я от них безответственно уклоняюсь. У меня ботинки на меху уходят на антресоли в разгар пляжного сезона, чтобы уж наверняка.

Пожалуй, надо брать пример с Олега.

– И вправду дивно аккуратный парень! – восхитилась я вслух. – Все у него в идеальном порядке!

– Что, наркотики рассортированы по цвету и форме таблеток? – выглянул из комнаты Кружкин.

– А они разного цвета и формы? – удивилась я.

– Конечно! Еще и такие затейливые бывают – например, в виде головы Линкольна, – кивнул он.

– Почему именно Линкольна? – не поняла я. – Потому что он покупал кокаин?

– А он употреблял? – заинтересовался Василий.

– Если верить Гарри Пратту – это американский историк, автор книги «Личные финансы Авраама Линкольна», – сохранились квитанции из аптеки, в которой Линкольн покупал кокаин. Но вроде не для себя, а для жены, которая страдала бессонницей. И дело было еще в девятнадцатом веке, тогда производные коки считались лекарствами. – Я охотно поделилась информацией, которой никогда еще не находила применения. – А тут в коробках никаких наркотиков нет. Только обувь, в ней смятая бумага. – Я не поленилась вытащить скомканные листы А4, и все они оказались без записей, безупречной белизны. Воистину редкий чистюля наш Олег!

Но одно нарушение порядка я все‑таки обнаружила. Пластиковая карточка выпала из зажима на шнурке, и красная веревочка осталась болтаться на вешалке, а плотный прямоугольник завалился между обувными коробками.

Я его вытащила и рассмотрела.

Внешне находка не представляла собой ничего особенно интересного: просто кусочек белого пластика с аккуратно скругленными углами и узнаваемым логотипом пекарни. Похоже, ключ-карта для доступа в служебные помещения.

– Смотри, что я нашла! – позвала я Кружкина.

Он снова высунулся из комнаты – в руке смартфон, во взгляде пламень вдохновения. Я поняла, что художник взялся за создание альтернативной моей серии фотоснимков.

Ну-ну, посмотрим, что у него получится. Наверняка увидим заваленный горизонт, отсутствие фокуса и акценты на не имеющей значения ерунде вроде снятой слишком крупным планом мухи, особенно пучеглазой из-за вполне понятного удивления от такого к ней внимания.