Лебединый трон

– К счастью для него, – Люсьен подзывает гостевого мастера. – Уведите его отсюда. И если члены Собрания не будут проинформированы об этом нападении на Атратис к тому времени, как я покину эту комнату, я буду считать вас лично ответственным.

– Конечно, милорд. Могу ли я сказать, что глубоко потрясен тем, что такое событие могло…

– Уйдите, – я говорю негромко, но гостевой мастер вскакивает, кланяется и почти бежит, чтобы поторопить стражников, уносящих Патруса из комнаты.

– Ваша Светлость… – Лекарь стоит передо мной на коленях. – Могу я осмотреть вас? Если есть какие-то спорные моменты по поводу событий этого вечера…

– Какие тут могут быть спорные моменты? – Люсьен обнимает меня за плечи. – Он был в ее комнате.

– Люсьен… Я не возражаю.

Он хмуро смотрит на лекаря, но ничего не говорит, помогая мне забраться на диван.

– Теперь я вижу, что у вас порезы на руках. Боюсь, мне придется убрать этот осколок… – Я крепко зажмуриваюсь и стискиваю зубы, пока лекарь выковыривает осколки пинцетом. Боль, кажется, длится вечно, но Люсьен продолжает держать меня, и, наконец, она заканчивается. Доктор прикладывает что-то прохладное и успокаивающее, перевязывает мои ладони.

– Вот и все, Ваша Светлость. Есть ли другие травмы?

– Мое плечо. Он ударил меня вот этим, – я киваю в сторону палки, все еще лежащей на ковре.

– Если вы только снимете одеяло…

Я колеблюсь, глядя на Люсьена.

– Адерин? В чем дело?

– У меня вся спина в шрамах. Я не люблю, когда на нее смотрят.

– Здесь только я и лекарь. Может, все не так уж и страшно.

Волна усталости накатывает на меня, и я зеваю; я просто слишком устала, чтобы спорить. Откинув одеяло с плеч, я отбрасываю волосы вперед.

– О, – лекарь, кажется, шокирован. – Мне очень жаль, Ваша Светлость, – он прочищает горло. – Но, к счастью, свежие раны только поверхностные. Они должны быстро зажить, даже поверх шрамов. Я их почищу, а потом смешаю мазь, которую нужно наносить два раза в день.

– Я могу это сделать, – предлагает Летия. Лекарь отводит ее в сторону, тихим голосом давая указания, и Люсьен снова накрывает мои плечи одеялом. Он садится рядом со мной на диван.

– Почему вы никогда не говорили мне об этом?

– Вы знали, что на меня напали, когда убили мою мать.

– Да, но я думал, что вы отделались несколькими царапинами. Я не знал, как сильно они вас ранили. Они все еще болят?

– Иногда. Если кожа становится слишком сухой. Сначала боль была сродни агонии, особенно когда я пыталась трансформироваться, но теперь… – Я замолкаю, прежде чем случайно упомяну о зелье, которое дал мне Зигфрид. – Шрамы, что ниже, получены от когтей. Те, что наверху, – от клюва. Один из ястребов схватил меня и пытался… пытался… – не знаю, почему я не могу произнести эти слова вслух; когда я закрываю глаза, то все еще чувствую, как когти пронзают мою поясницу, а клюв отрывает полоски плоти с моих плеч. – Мне действительно повезло. Мне могли сломать позвоночник.

Я поднимаю глаза и вижу, что Люсьен смотрит на меня потрясенно. Я вдруг вспоминаю, как отец стоял у моей постели и смотрел на меня, когда я приходила в себя после приступа, его лицо было искажено страданием и горем. В течение нескольких недель он был до того напуган, что боялся прикоснуться ко мне, на случай, если это каким-то образом усугубит боль.

– Не смотрите на меня так. Я не хочу, чтобы меня жалели. В конце концов, я жива.

Он краснеет.

– Мне жаль ребенка, которым вы были, когда столкнулись с этим. Но как мне теперь вас жалеть? Я знал, что вы храбрая, и это правда… – Он кладет свою руку поверх моей. – Ни один другой защитник не подвергался такому испытанию. Я думаю, что люди должны знать, насколько вы храбры. Я думаю, вам стоит показать свои шрамы.

Я качаю головой, крепче вцепившись в одеяло.

– Они просто увидят, что я ранена. Сломлена.

– Нет. Они увидят, что вы сильны.

Следующие пару дней я не выхожу из своих комнат. Гостевой мастер сообщает мне, что Патрусу приказано покинуть двор; очевидно, у него много врагов и мало друзей. Никто, кажется, не скорбит по нему. Я также получаю записку от королевы, в которой она выражает мне свое сочувствие, уверяет в доброжелательности и просит поужинать с ней, как только я поправлюсь. Это происходит, когда я сижу с Ароном, Одеттой и Люсьеном.

– Если бы я не знал тебя лучше, кузина, – говорит Арон, вырывая письмо из моих пальцев и просматривая его, – я бы почти заподозрил, что это был преднамеренный шаг с твоей стороны. Ты очень аккуратно избавилась от Патруса.

Я смеюсь, но Одетта грозит брату пальцем:

– Арон, как ты можешь так говорить? Представьте себе, если бы Патрус преуспел в своей цели…

– Но он не мог этого сделать, – замечаю я. – Он не мог заставить меня превратиться силой. И он не потрудился приобрести какое-либо влияние. Если бы он появился здесь с Летией и угрожал причинить ей вред, я бы сделала все, что он попросит.