Лебёдка аэронавта (ЛП)

Она также подумала, что всегда находились такие дамочки, которые с удовольствием искали свиданий с урожденными воинами просто для острых ощущений от чего-то столь эксцентричного. Бенедикт, конечно, был привлекательным молодым человеком. С тех пор, как он достиг совершеннолетия, его постоянно преследовало некоторое количество молодых (или молодящихся) вдов, но он игнорировал их всех с преувеличенно сдержанной вежливостью.

Теперь он тихо переговаривался с Бриджит и монахом Пути, и Гвендолин была очень рада за него. Она знала Бриджит достаточно долго, чтобы знать наверняка, что у нее нет никаких планов на Бенедикта из-за его состояния или положения. И хотя казалось, что у Бриджит немного способов продвижения вверх по социальной лестнице, такие вещи сразу бросались в глаза. Так или иначе, мужество и добросовестность были более важными качествами, а у девушки их было с избытком. Имя Тагвинн все еще имело вес в некоторых уголках хаббла. Мать можно было убедить благословить такой союз.

Само собой Бенедикт, сделает все наперекосяк если оставить его на произвол судьбы. Слава богу, у него был кое-кто, кто сгладит все шероховатости — когда настанет время, естественно.

Гвендолин удовлетворенно улыбнулась своим мыслям и последовала вместе с остальными за монахом.

Она была совершенно не подготовлена к тому, что открылось им внутри храма. Она ожидала скромного убранства, и в целом так и было. Но монахи превратили двор за тяжелыми воротами в сад, такой пышный и густой, что даже сады в имениях ее семьи, не шли ни в какое сравнение с ним.

Каждый квадратный фут, насколько хватало глаз, который можно было засеять, был усеян грядками и клумбами огороженными кирпичом и, наполненными плодородной черной землей, бережно перенесенной с поверхности. Каждую грядку покрывала тонкая сеть шелковых нитей, унизанная маленькими люмин кристаллами, которые светились как тысяча звезд, купая весь двор в ослепительном серебряном сиянии. Под рукотворными сетями света росли фруктовые деревья, виноградные лозы, длинные ряды овощей и зерновых, кроме этого хватало и цветов, карликовых деревьев, папоротника и лиственных кустов, которые она не смогла опознать. Продукты питания, растущие из грязной почвы с поверхности, вместо полагающегося гидропонного парника с разветвленной системой ухода и подкормки. Сама мысль об этом была слегка тошнотворной. Зачем делать такое?

Запах этого места был просто шокирующим. Он наполнял воздух буйством ароматов острых и едких, гниловатых и сладких, и, прежде всего, очень, очень живых. Сам воздух казался другим, плотным и набухшим от влажности. Больше всего впечатляло ощущение безудержной жизни, растущей столь же дико, как смертельный зеленый ад, покрывающий поверхность мира, и она почувствовала, как сердце ускорилось в немедленной иррациональной реакции инстинктивного страха.

Ее рациональная часть утверждала, что здесь нет никакой опасности. Несколько монахов тихо передвигалось между растениями в своих шафрановых одеждах, обрезая, осматривая или пропалывая. В воздухе гудели насекомые, многие из них были с черно-желтыми полосками. Пчелы? Боже правый, она и не знала, что кто-то смог успешно переселить колонию в Шпиль Альбион. Насколько ей было известно, только пикеры сумели успешно управляться с ульями, почти захватив монополию на мед и весь медовый рынок, что было краеугольным камнем их экономики.

Что же. Если в этом саду могло существовать столь чувствительная форма жизни как пчелы, то, конечно, это место не могло быть угрожающим, независимо от того, насколько кошмарным оно казалось. Она вздохнула и успокоилась, протиснувшись в заросли, следом за кузеном и братом Винсентом.

Они прошли примерно двести футов в окружении этого странного сада от ворот до собственно храма, которые поднимался до четырехэтажной высоты и был выложен превосходной кладкой. Здание выглядело почти квадратным, цельным и незыблемым будто было возведено самими Строителями из шпилевого камня. Несмотря на высоту, храм казался приземистым и толстым, всем видом показывая решимость противостоять самой идее нападения, не говоря уже о настоящей атаке, если бы кому то в голову втемяшилась такая мысль. Два монаха, вооруженные как брат Винсент, стояли у главного входа Храма и со стоическим молчанием проводили взглядами группу Гвендолин, следующую за своим проводником.

Гвен ожидала, что внутренняя часть храма будет соответствовать его внешней холодности, но, к ее очередному удивлению, внутренние помещения были ярко освещены и украшены картинами и знаменами с высказываниями в духе Путников.

Некоторые из картин, хотя и изображали каноничные фигуры верования Пути, были написаны мастерски. По-своему они соответствовали коллекции, которую они видели в поместье Шпилеарха.