Лебёдка аэронавта

Черный камень, из которого были построены шпили, был практически неразрушим и выдержал испытания временем на протяжении тысячелетий, но Строители забрали с собой секрет своей работы, когда исчезли из этого мира. Современные архитекторы тоже были искусны, но когда что-то рушилось в хаббле, оно неизбежно было сделано из внутренней кладки.

Гримм понимал, что выглядит смешным. Господь на Небесах ведал, что он без особых проблем шагал по гораздо более хрупким деревянным конструкциям, как на «Хищнике», например, и на платформах Лэндинга. Однако здесь ему казалось, что каменная кладка под его ногами прогибается и слегка сдвигается с каждым его шагом.

Приемная гильдии располагалась в узком переулке и если бы не Бенедикт, Гримм мог даже пройти мимо этого переулка. Потрепанная деревянная дверь с жалкими остатками чешуйчатых веревок врезанных в неё, полиняла от времени. Один маленький осветительный кристалл висел на шнуре, закрепленном высоко над дверным проемом.

С помощью этого света Гримм разглядел на стене рядом с дверью плакат. Он гласил: «Без разрешения не входить». Второй плакат, поменьше, висевший сразу под ним утверждал: «Нет, у вас нет разрешения».

— Дружелюбно, — заметил Гримм.

Бенедикт натянуто улыбнулся.

— Они зациклены на себе. И им это нравится. Поэтому я не уверен, зачем здесь кристалл.

— Это теневой свет, — тихо сказал Гримм. — Некоторые из моих людей ставят такой же, когда мы теряем члена экипажа. Чтобы осветить койку, где его тень сможет отдохнуть.

— В основном язычники, — предположил Бенедикт.

— Это традиция, — сказал Гримм. Если бы традиции были рациональными, это стало бы правилом.

Он слегка коснулся света, а затем сказал:

— Нам всем как-то надо отмечать приход Жнеца. — Он тут же нахмурился.

— В таверне были дезинсекторы, когда напал шелкопряд?

— Нет, — ответил Бенедикт.

— Угу, — кивнул Гримм. — И сколько из этих людей, по вашему мнению, погибло за последний год?

— Немного, — сказал Бенедикт. — Они профессионалы.

— Я не верю в такие совпадения, поэтому предлагаю считать эту смерть связанной с нашими текущими проблемами.

— Согласен, — ответил Бенедикт.

— Значит, — сказал Гримм, — это то, что профессиональные следователи называют нитью.

— Как ставший волей случая следователем Шпилеарха, — сказал Бенедикт, — я считаю, что вы правы.

Гримм кивнул.

— Отлично.

Затем он повернулся и тяжело и уверенно постучал в дверь.

* * *

Главой гильдии был человек по имени Феликс. Он был седым и невысоким, всего на несколько дюймов выше Байарда, друга Гримма, и сходство на этом заканчивалось. Феликс был коренастым имассивным, его нос покраснел от лопнувших сосудов, а глубоко посаженные глаза тяжелым взглядом следили за собеседником из-под густых бровей. Он был одет в штаны и мундир из плотной кожи с подходящими к облику перчатками, заткнутыми за пояс рядом со свернутым в кольцо чешуйчатым бичом, оплетенным по всей длине металлическими кольцами вперемежку с железными чешуйками, похожий на свернувшуюся гибкую змею. Гримм видел такие раньше. В умелых руках они могли раздирать плоть пострашнее механической пилы.

— Господа, — тихо проворчал Феликс. — У меня нет времени на глупости. — Он кивнул в сторону двери в главный зал гильдии, где на столе лежала фигура, накрытая тканью. — Сегодня мы потеряли одного из наших и, кроме того, пострадали обычные люди в нашем хаббле. Чего вы хотите?

Гримм секунду обдумывал сказанное, а затем кивнул Бенедикту.

— Сэр, возможно вы не помните, но мы встречались около двух лет назад, — отозвался Бенедикт. — Тогда я был в форме гвардии. Я допрашивал одного из ваших членов гильдии насчет украденных оружейных кристаллов.

Феликс на секунду взглянул на Бенедикта, а затем неохотно проворчал:

— Сорелло, верно? Тот, кто сломал дверь.

— Сореллин, — поправил Бенедикт. — Да, сэр.

— Я помню вас, — кивнул Феликс.

— Я снова участвую в расследовании, сэр, — сказал Бенедикт. — И нам нужно поговорить с вами о любой необычной активности, которую ваши подчиненные, возможно, заметили после рейда аврорцев.

Дезинсектор скорчил кислую мину.

— Вы имеете ввиду что-то кроме потери человека и гниющего матриарха шелкопряда, прорвавшегося через половину хаббла?

Бенедикт терпеливо улыбнулся.

— Там десятки жертв, сэр, некоторые мертвые, некоторые ранены, а некоторые балансируют на краю. Среди последних моя шестнадцатилетняя двоюродная сестра, Гвендолин, которую я очень люблю. — Его улыбка внезапно испарилась, а кошачьи глаза затуманились и засверкали янтарем и золотом. В голосе молодого человека прорезались угрожающие нотки. — У нас у всех был длинный вечер, сэр.

Феликс мгновенно напрягся, одна рука переместилась к рукоятке хлыста.

Бенедикт никак не отреагировал на это, словно не подозревая о враждебных намерениях собеседника. Только глаза выдавали его. В них тлел гнев и Гримм сделал себе заметку. Молодой мастер Сореллин представлялся спокойным и общительным юношей из высших слоев хаббла Монинг, но Гримм в свое время встречал достаточное количество опасных людей.

Чтобы безошибочно распознать одного из них в Бенедикте Сореллине.