Лечебное дело zyablikova

Вдобавок, как всем известно, задачей поликлиники является не оказание экстренной помощи, а вторичный приём – экспертиза временной и стойкой утраты трудоспособности, диспансеризация населения, ведение и учёт медицинской документации. Экстренную помощь мы можем и обязаны оказать в исключительных, так сказать, случаях – когда человек, к примеру, получил травму непосредственно на территории поликлиники, или по её периметру, или уже прибежал в кабинет травматолога с окровавленным пальцем. И то, оказание экстренной помощи в таких случаях идёт в ущерб основному приёму, на который больные приглашаются заранее и строго по времени. Более того, раз приём в кабинете идёт по полисам ОМС, возможны конфликты со страховой компанией и потеря клиентуры, а, стало быть, и денег. Мало того, не получивший нигде помощи пострадавший мог обратиться в органы надзора, и руководство больницы огребало бы в таком случае по полной… но вещая надежда на стрелочника ещё никого не подводила.

Если кто и огребал бы, то только я.

В общем, отсутствие травмпункта в ЦРБ и регулярные запои моего ныне покойного «смежника» Валерия Васильевича М., существенно осложняли мою работу. Не раз и не два пытался я поднять вопрос о том, чтобы как-то упорядочить оказание экстренной амбулаторной помощи, но столкнулся с таким олимпийским спокойствием всех теоретически заинтересованных лиц, что руки у меня опустились довольно быстро. Организовывать полноценный травмпункт тут никто не собирался!

Что ж, в моей насыщенной трудовой биографии приходилось сносить и не такое. Хуже всего было то, что в этом частно-подпольном травмпункте работала, в основном, молодёжь, которая априорно считала себя выше поликлиники по положению (близостью к вожделенному травмотделению) и могла мой приём полностью дублировать, за исключением, пожалуй, выдачи больничных листов и оформления посыльных листов во МСЭ. Дело, как водится, оказанием экстренной помощи не заканчивалось, и платежеспособному больному назначались повторные явки – за деньги, разумеется. Более того, заносчивость «смежников» порой переходила всякие границы. Обобрав больного до нитки и не добившись положительных результатов, а то и попросту «запоров», они сплавляли его мне в уверенности, что я как-нибудь «солью» его куда-нибудь дальше. Самые обидные плевки в лицо приходилось испытывать, когда такой больной просто приходил взять у меня больничный, а продолжать лечиться у частника-смежника под крышей нашей единой ЦРБ. Естественно, сроки такого лечения заведомо превышали все мыслимые, и «временная нетрудоспособность» даже начинала переходить в стойкую её утрату. Отдуваться за все эти художества перед Председателем ВК приходилось мне регулярно.

Творившийся запредельный бардак, впрочем, вполне устраивал моего (ныне покойного) коллегу Валерона. Придя на работу и остопятидесятиграммившись, он не видел никакой проблемы в существовании двух параллельных амбулаторных структур. С его стороны самые низкоквалифицированные смежники-частники могли рассчитывать на полное понимание и стопроцентное взаимодействие, чего бы они не «накосячили». Проблемы начинались, когда зелёный змий брал верх в этом поединке, и Валерон дня по три-четыре залегал дома, не в силах выйти на работу. Больничные он никогда не брал, и старшая медсестра ему автоматом ставила «восьмёрки» в табеле, заставляя заодно его медсестру подавать десяток липовых статталлонов.

Вот тогда я, оставшись в единственном числе, начинал нести просвещение в массы и расставлять точки над “I”, рубя крылья всем направо и налево. Позиция моя была проста – я сейчас являюсь вашим лечащим врачом, и меня не колышет, какой там КМН вас там подпольно пользует. Я тут сам себе и КМН, и профессор. Если вам нужен больничный лист, то будьте добры смириться с моим диагнозом, способами и сроками лечения, если нет – то я никого не держу… следующий!!

Начальство, как я уже писал, от вмешательства в "эти вопросы" тщательно уклонялось, лица, ответственного конкретно за оказание амбулаторной экстренной травматологической помощи, в больнице не было, так что обоюдная свобода действий приближалась к абсолютной, включая валероновы попойки и прогулы.

Разумеется, отношения с большинством моих незадачливых промысловых коллег были безнадёжно испорчены, и при случае мы, как любые две конкурирующие организации, стремились нагадить друг другу всем, чем только можно.

При этом мои отношения с "дедами", ветеранами местной травмы – заведующим травмотделением и двумя его столь возрастными «подпиралами» – тоже были безнадёжно испорчены, испорчены их упорным стремлением "подчинить zyablikova", то есть, чтобы я "на цырлах" бежал выполнять их малейший каприз, поскольку они для меня являются "вышестоящей организацией".

– У вас не получится превратить мой прием в филиал своих палат, – заявлял я им. – И интернатуру мне тут не надо устраивать. Я ее вам сам устроить могу.

"Деды" производственно хамили мне ежедневно. Я, разумеется, в долгу не оставался и не менее производственно хамил им в ответ.

* * *