Лечить нельзя помиловать (СИ)

— Настал твой час, подруга, — тяжелое кузнечное орудие радостно сверкнуло на солнце. — Много славных дел мы с тобой натворили, много неадекватных мимокрокодилов гоняли. А сколько воспоминаний, сколько приключений…

Крак!

Длинная кривая трещина молнией расчертила яйцо. Усыпив болтовней бдительность феникса, не успевшего откатиться на безопасное расстояние, я тихонько стукнула кувалдой. Как он из-под скорлупы всё слышал — загадка, но, будучи снова маленьким и безмозглым, проявил преступную беспечность. За что и поплатился, высунув недовольный клювик из образовавшейся дырочки.

И тут же полез творить кровавую вендетту.

— Ах ты ж початок гражданина! — клюнутый палец мгновенно опух и засочился кровью. — Ну я тебе сейчас задам, охамевшая бластула.

— Пи-пи-пи! — возмущенно пропищали из яйца, мощным ударом когтистой лапки доломав стенку. — Пи!

— Не запикивай меня, цензура запрещена. Ну, жив, цел, орёл? Не от слова «орать», идиёт, замолкни.

Раскричавшийся птенец продрал подслеповатые глаза и покрыл свою благодетельницу толстым слоем благого мата. Причудливо варьируя тембр писка, феникс расправил мокрые нежно-золотистые крылья и совершенно по-собачьи отряхнулся. Порядок, приятель, безусловные рефлексы на месте.

— Жрать хочешь, цыпа? — банка с дождевыми червями хранилась в маленьком холодильном шкафе для лекарств, ныне пустом. — Только не подавись от жадности, жар-птичье племя.

А то не откачаю. Бытие без магии оказалось не просто тяжелым, а катастрофичным. Лучше бы меня лишили руки или ноги, чем отрезать часть души. Магия, без преувеличения, есть душа мага, его крылья, кислород, живая вода. Отчасти потерю дара можно сравнить с потерей зрения — остаешься жалким слепцом, калекой, слабаком, неспособным на привычные вещи.

Поэтому я бесконечно рада, что дорога жизни лишила дара меня, а не Алеона.

Его Гвардейшество, стойко пережив всевозможные бунты, покушения, войны, интриги, предательство отца, половое бессилие и поруганную честь, внезапно споткнулся на мне. Осознав, что Алевтина Пономарёва перестала быть эрлой, капитан Клод невольно запустил пальцы в шевелюру и в молчаливом отчаянии дернул себя за волосы. За частично поседевшие и мёртвые волосы. Россыпь серебристых нитей, появившихся из ниоткуда, напугала меня больше пропавшей магии.

Наверное, все колдуны седеют рано.

— Слушать мою команду. Кру-угом! Гулять по столу строевым шагом… э-э-э, шагом марш! — надрессированный птенец мгновенно развернулся и, шатаясь, побрел к краю столешницы. Память прежней жизни тоже сохранилась, не пострадав от инфекции.

Поселившаяся внутри вен стужа обернулась ознобом и температурой, трепля разом обессиливший организм. Едучи на руках капитана в спальню, я старалась трястись поменьше, памятуя про закон сохранения энергии. Но получалось плохо. Руки-ноги захотели поиграть в желе, потеряв бессознательную опору на дар, и томно растекались по маркизу. Выглядело это жутко, я в отражении серебряных зеркал подглядела.

Первые сутки я, наверное, плакала. Но этот период остался в памяти жирным куриным бульоном, градусником и бережными поцелуями в пылающий лоб. Проваливаясь в забытье, мозг пытался воссоздать лестницу в небеса, упрямо бежал первые три-четыре ступеньки и вновь оказывался в черном нигде. Без ответа, номера для связи и адреса проживания богов, притворявшихся глухими и равнодушными к обычной смертной.

На второй день открыв глаза и не найдя рядом Алеона, я зарыдала. Весьма громко и отчетливо, надо сказать, переполошив всю прислугу. Бедная Лола! Сколько ей пришлось уговаривать меня не нервничать, обещая, что хозяин вот-вот вернется и порадует меня красивыми подарками. Что он вовсе меня не разлюбил и не бросил, просто отлучился, заботясь о моем же благе. Вернувшийся к вечеру эрл Клод застал свою невесту уже спокойной, накормленной и отпоенной пустырником. Заодно порадовал тем, что уладил проблемы с пациентами, столкнувшимися с закрытой дверью моего кабинета. А ещё с Кудряшкой и Женевьевой, потерявшими меня в круговороте событий.

— Пи-и-я-у-у! — истеричный завопил Поль, сверзившись со стола. — Пи-пи-пи!

— Курица — она и в Африке курица. Границ не видишь, что ли? — отряхнув взъерошенную сердитую пташку, я водрузила её обратно на стол. — Тренируй строевую подготовку, боец.

Но рыдала я с умом, а не без причины. Вернее всего пугала вероятность, что эрл Клод, как всякий мужчина, столкнувшийся с безнадежным увечьем любимой женщины, ринется деструктивно топтать врага. Победить потерю дара он не в силах, поэтому кипящая в крови ярость обрушится на того, кого мой любимый маркиз объявил кровным врагом. А это… чревато бедой.

Оказывается, пока я могла вытянуть Алеона с того света — любая проблема была несущественной мелочью. Но осознание этой простой истины пришло лишь сейчас.

— Как думаешь, он меня не бросит? — подперев голову рукой, я незряче уставилась на феникса.

— Цвик-ки, — категорично опроверг цыпленок, помогая себе крыльями развернуться у края стола.

— Но теперь он может жениться на одаренной и претендовать на титул маркиза.