Лэд

Другие собаки Усадьбы признавали лидерство Лэда — признавали без возражений. Никому из них, например, и в голову не пришло бы пройти в дверь прежде Лэда — как не придет в голову ни одному придворному оттеснить своего сюзерена на пути в тронный зал. Точно так же никто не претендовал на «пещеру» под пианино, которая более десяти лет служила Лэду излюбленным местом отдыха.

Велик был Лэд. А теперь он стал еще и стар — очень стар.

Ему исполнилось тринадцать лет, что равнозначно семидесяти годам человеческого возраста. Удлиненные, четкие линии его тела стерлись под обвисшей плотью. Он бесспорно отяжелел. Когда приходилось быстро бежать, он слегка переваливался с боку на бок и уже не мог бегать так же быстро или так же долго, как в былые времена. Одышкой или астмой он еще не страдал, но после бодрой пятимильной прогулки его неуклонно тянуло полежать часик-другой.

Лэд ни за что бы не признался даже самому себе, что возраст становится для него жестокой помехой. И поэтому он старался делать то же, что делал всегда — пока на него смотрели Хозяйка или Хозяин. Но оставаясь один или среди других собак, он воздерживался от любого шага, который не был строго необходим, и много спал.

Тем не менее Лэд был, что называется, крепким стариком. Он не утратил ни капли своего боевого духа и почти сверхъестественного интеллекта. Если не считать засеребрившегося носа — а это первый внешний признак старения у собаки, — его морда и голова оставались классически юными, как раньше. Такими же были и его абсурдно маленькие передние лапы — единственная его слабость, предмет бесконечного тщеславия: на них он тратил по нескольку часов в день, вылизывая до белоснежной чистоты.

Когда Хозяйка или Хозяин возвращались после даже непродолжительного отсутствия, он по-прежнему выскакивал из дому с безудержно громким лаем, который приберегал в качестве приветствия только для двух своих божеств. Он по-прежнему восторженно подпрыгивал при первом же намеке одного из них на веселую возню. Но любая физическая нагрузка была для него… нагрузкой. И все это видели, несмотря на доблестные усилия Лэда вести себя как в молодости.

Он перестал водить остальных собак в стремительные вылазки в лес за зайцами. Поскольку Лэд больше не в силах был равняться с другими сородичами в скорости, он предоставлял им отправляться на эти утомительные экскурсии без него, а сам удовольствовался редкими степенными прогулками в одиночестве по тем местам, где когда-то несся первым, и лениво перебирал лапами с благодушным достоинством какого-нибудь пухлого, краснощекого, пожилого сквайра, обходящего свои владения.

За тринадцать лет правления Лэда в Усадьбе сменилось много собак — всех сортов и видов, включая его боготворимую подругу-колли, грациозную золотисто-белую Леди. Но к этому времени помимо Лэда в Усадьбе проживало всего три пса.

Одним из них был Волчок, единственный выживший сын Лэда и Леди: поджарый, сильный молодой колли, которому досталась часть ума его отца и часть обаятельного изящества матери. Он был идеальным партнером для собачьих игр. Между Лэдом и Волчком всегда существовала теплая привязанность. Лэд сам воспитывал своего сына и обучил его всему, что знал. Из всех собак только с Волчком Лэд иногда позволял себе отбросить неприступную чинность.

Вторым был Брюс (тот самый Ювелир из «Солнечного берега»), коричнево-рыжий, как и сам Лэд, потомок одиннадцати чемпионов международного класса и обладатель множества лент и кубков. Брюс был и оставался безупречным псом во всем, что касалось физического совершенства, послушания и сообразительности.

Третьим был Рекс — гигант, урод, странно неуместный в группе породистых собак. По отцовской линии Рекс был чистым колли, а по материнской — чистым бультерьером. Это было случайное слияние двух пород, которые не могут слиться. Внешне он более всего напоминал немецкого дога желтоватого окраса: короткошерстный, на целых два дюйма выше и на десять фунтов тяжелее Лэда, с мускулистыми челюстями убийцы.

В радиусе двух миль не было такой собаки, которую бы Рекс не одолел бы в драке. Наследственные качества бультерьеров, так неохотно смешивающиеся с кровью колли, делали их обладателя устрашающим бойцом. Он был быстр, как олень, и силен, как ягуар.

При этом Рекс был славным и привязчивым питомцем. Он был рабски предан Хозяину и горько ревновал его к Лэду. В свои пять лет Рекс находился в самом расцвете сил и, подобно остальным собакам, всегда воспринимал лидерство Лэда как данность.

Минувший март был месяцем бесконечных снегопадов. В лесах вокруг Усадьбы слой легкого пушистого снега достиг шестнадцати дюймов. В снежное, ветреное, промозглое воскресенье — в один из тех дней, которые никому не нравятся, — Рекс и Волчок решили поохотиться на зайцев.

Брюс к охоте не присоединился. В столь скверную погоду он не пошел барахтаться в снежных дюнах в поисках добычи, которая таких усилий не стоила, а разумно остался спать перед камином в гостиной. Волчок тоже чувствовал себя распрекрасно на старом меховом коврике у ног Хозяйки.