Лёд и алмаз

Экспедиция шла к цели пешком, потому что оборудование для поиска ловушек типа «Лототрона» было очень чувствительным и капризным. Запеленговать его отражённый сигнал удалось бы лишь у тамбура. После чего приходилось неусыпно держать сканеры настроенными на этот узконаправленный, то и дело меняющий своё направление из-за аномальных помех импульс, дабы ненароком его не потерять. При неторопливом, осторожном движении это было в принципе несложно. А вот при езде, к примеру, на снегоходах первый же сбой радара грозил возвращением к тамбуру для перезагрузки сканеров и перенастройки пеленга… Так вроде бы «толстолобики» объяснили Динаре, почему в прокладываемом ею курсе должно быть как можно меньше отклонений.

Обратный путь не требовал от экспедиции такого щепетильного планирования. И к тамбуру её, скорее всего, доставил бы вертолёт, вызванный с Пашинской армейской базы. Это наводило Арабеску на нехорошие предчувствия. Услуги следопыта «светочам» больше не требовались, и ради соблюдения конспирации они могли в любую минуту пустить питерку в расход. Почему до сих пор не пустили? Да кто их разберёт! Вероятно, держали в качестве страховки на случай, если вдруг возникнет накладка с вертолётом. Или, что также не исключалось, готовились провести над ней какой-нибудь научный эксперимент. От живодёров Центра можно ожидать чего угодно. Что, к примеру, им стоит взять и заставить пленницу ловить голыми руками крутящиеся аномальные огни, ради которых весь этот учёный сброд сюда пожаловал?…

Догадка Динары насчёт своей участи была недалека от истины. Но вот о нашем возможном побеге у соратницы не возникло даже мимолётной мысли. Ей, как и Жорику, тоже никто ничего не сообщал о моей судьбе. И до сего момента Арабеска не сомневалась в том, что меня давно пустили под нож во благо и процветание Её Величества Науки. Однако, как оказалось, алчность её жрецов была всё же не беспредельной. И они, к своей чести, думали не о сиюминутной выгоде, а о связанных с моим феноменом перспективах на будущее. За что сейчас и страдали, заставляя своего гончего пса Грободела гоняться за мной по Зоне с пеной у рта.

Подкупленный узницей (чем именно подкупленный, мы, как истинные джентльмены, не спрашивали, а она предпочла об этом умолчать) вертухай не имел допуск в тот отдел Центра, где меня содержали. И, кроме обеспечения её переписки с Дюймовым, снабжал Арабеску также информацией с воли. А там по поводу исчезновения Алмазного Мангуста ходило немало слухов. Самых разнообразных: от практически угадывающих истинное положение моих дел до фантастически бредовых, повторять которые у меня нет ни малейшего желания. Динара, в свою очередь, помогла мне исполнить клятву, данную мной Ипату, но сегодня для меня невыполнимую. Через своего посредника питерка передала на Обочину информацию о спасшем Цитадель герое-узловике, что сокрушил исполина Жнеца неподалеку от её стен. Так что сегодня в Зоне и в Ордене Священного Узла уже знали о подвиге моего лучшего врага Ипата, и ему грех было упрекать меня с того света в том, что я не держу своё слово.

Разумеется, Динара не могла не навести справки и о судьбе спасённого нами Мерлина. О том, что он всё-таки выжил, я краем уха слышал ещё в «Светоче». Но поскольку подслушивать разговоры лаборантов и вертухаев мне доводилось лишь урывками и нечасто, а на прямые мои вопросы они не отвечали, то иными подробностями насчёт Пожарского я не располагал. Так что проведать о последних месяцах его жизни я смог лишь от пронырливой питерки, даже в заточении не страдавшей от информационного голода.

Во избежание негодования общественности чистильщики, вытащившие Мерлина из утробы Жнеца, предпочли закрыть глаза на правонарушения знаменитого на весь мир сталкера. Не предъявив ему никаких обвинений, военные просто переправили его и прочих выживших членов его команды за Барьер, где перепоручили заботу об их здоровье гражданским властям. А те, разумеется, не преминули наварить себе на этом дополнительный политический капитал, превратив исцеление народного любимца в душещипательное телешоу. Ладно, хоть за всем этим трагифарсом Семёна и впрямь не забывали лечить, подписав под это дело не шоуменов, а настоящих светил мировой медицины.

Миллионы телезрителей по всему миру рыдали, когда выяснилось, что Пожарскому придётся ампутировать обе ноги выше колен. Но ничего не поделать. Такова была плата, которую Мерлин отдал своему непримиримому врагу — Пятизонью — за то, что оно в итоге его пощадило. Сделанные для калеки кибернетические протезы могли по праву считаться одними из лучших в мире, но ходить в рейды по Пятизонью Семёну отныне было заказано. По крайней мере риск, на какой он всегда пускался, снимая свои телерепортажи, для утратившего былую расторопность Мерлина теперь вырос многократно.