Лед под кожей

Лукас молча смотрел на его сгорбленные плечи. «Страх отпускает, наступает смирение», – пронеслось в его голове. Предостерегающая искра из темноты, эхо неясного воспоминания. В тоне Трэвиса было нечто, отчего по спине у Лукаса прошел холодок. Нечто, что провоцировало все его инстинкты. Непроизвольный приступ ужаса. Совершенно неопределенный. Но неоспоримый.

В этот момент Трэвис поднял на него глаза.

– Люк, как ты думаешь… то есть как бы… думаешь, я все правильно истолковал? – взволнованно спросил он. – Я постоянно об этом думаю, но… но все это так странно.

Из него брызнул неестественный смех.

– Понимаешь, так можно потерять рассудок. Ты был на ссе. Ты все это видел. Скажи мне честно. Прошу тебя.

Очередная отчаянная просьба о совете, очередная необходимость дать авторитарное наставление; но зачем? «Что-то я здесь упускаю, – понял Лукас. – Господи. Это что-то очевидное».

Он посмотрел вблизи в глаза Трэвиса. Страх в нем быстро нарастал и замораживал его, словно распространяющийся газ, пока не достиг объема ледяной уверенности. Лукас вдруг увидел и незаметные признаки: секундное расширение зрачков… кроме того, едва уловимая невменяемость в вытаращенных глазах, которая не могла быть вызвана обычным страхом или прочими движениями мысли. Одно лишь мгновение.

Лукас ругал самого себя. «И я все это время размышляю в духе фильмов о мафии: банда ссеан, угрозы, допросы… какая ерунда! Тут все это время был скрыт совсем другой фильм. Рё Акктликс! Я идиот.

Конечно, ссеане не вернутся! Зачем?

Им это уже не нужно.

Дело сделано».

– Ты должен бороться, Боб! – резко выпалил он. – Это не твое личное решение, пойми!

Но, произнося эти слова, он уже осознавал горькую иронию ситуации. Даже если бы он каким-то чудом выбил из Роберта Трэвиса хоть каплю упорства, решение уже не будет личным. Приказ ссеан заменит приказ Лукаса Хильдебрандта. Неужели можно одолжить кому-то свою волю как носовой платок?

Каждый должен пробиваться сам.

Трэвис уткнулся лицом в ладони.

– Может, все не дойдет… до крайности? – пискнул он.

Его голос звучал неестественно высоко.

– И не надейся. Ты должен оборвать все прямо сейчас. Без жалости.

Трэвис не отвечал. Лукас с невольным ужасом смотрел, как его пальцы сползают по лицу. Сползают по губам.

Вдруг Трэвис резко засунул их в рот.

И начал дико сосать. В то же время по его лицу разливался румянец; может, он и не мог остановиться, но все же в нем оставались крупицы вменяемости, чтобы осознать, что делает. Пытаясь скрыть все это, он наклонялся головой к столу. Лукаса передернуло. «Эти желтые пальцы, – думал он. – Как он справляется с такими ногтями? Непоследовательно, Лус, – ты утверждаешь, что нужно оборвать все прямо сейчас, но не останавливаешь его. Ты не хочешь бороться с фигурой с такой сильной инерцией – то-то и оно! Чисто прагматически ты надеешься, что после с ним будет проще обходиться.

Рё Акктликс!

Это адски тяжело».

Трэвис неожиданно пришел в себя. Отер рукавом пот со лба и с усилием встал.

– И все равно странно, правда? – Он с грустью рассмеялся и обслюнявленной рукой схватил Лукаса за локоть. – Они… они… они видят в этом жертву, – затараторил он. – Я бы сказал, это почетно. Они так это воспринимают, правда? Но… но мне так страшно. – Его глаза резко метнулись к стене у двери. – Думаешь… думаешь… думаешь, они правда хотят, чтобы я… Может… может, хватило бы, если бы я… – Трэвис замолк в ужасе. – Если бы я отдал немного крови добровольно?

– Это лишь твои представления, – резко прикрикнул на него Лукас. – Послушай меня внимательно, Боб. Ни в коем случае не трогай мандалу.

Трэвис уставился на него. Он не осмелился с ним спорить, но несогласие душило его: он смотрел раненым, обиженным взглядом мальчика, которому родители только что сказали, что его любимая машинка – ржавое барахло на выброс. Губы Лукаса скривились.

Да чего он вообще добивается? Лукас прекрасно знал, что его совет был излишним. Совершенно правильным и в то же время совершенно бесполезным. Трэвис, конечно же, уже сделал это. Тотчас. Утром пришел в свой офис, хотя была суббота. Зачем? Он просидел там весь день вместо того, чтобы провести выходной в каком-нибудь более приятном месте. Он стоял перед мандалой и водил по ней руками. Раздирал ее ногтями. Может, даже положил ее на стол и уткнулся в нее лицом… лежал долго, мечтательно… но ему все равно показалось это немного неприличным, потому он вернул ее на стену, прежде чем звонить.

Неважно.

Он снова ее снимет.

Лукас видел, как Трэвис ошивается вокруг и бросает украдкой взгляд на стену возле двери, столь же незаметный, как начинающий воришка в супермаркете. Он крепко взял его за плечи и повернул к себе.

– У меня к тебе предложение, Боб. Это будет эксперимент, – начал он осторожно. – От тебя потребуется некая доля самопожертвования, но я верю, что если ты хотя бы немного мне доверяешь, то найдешь в себе достаточно сил. Мы завернем эту штуку в кусок ткани и запрем ее в сейф. Вместе. Спрячем ее с глаз долой. У тебя ведь есть сейф?