Лёд (СИ)

Они принялись махать руками, подзывая нас. Мы скатились с гребня, оскальзываясь от торопливости, подбежали к ним — и замерли в изумлении.

Дерево. Настоящее дерево!

Из-под снега торчал комель вмерзшего в лед сучковатого ствола. Скрученные корни обломались и расщепились; грубая, иссеченная морщинами серая кора пластами отходила от волокнистой древесины. Дерево было похоже на горную сосну и не похоже на лиственницы и ели северных берегов Амана.

Это дерево с востока! Из Серединных Земель!

Должно быть, оно упало в воду, вмерзло в лед. Лед дотащил его сюда, потом вытолкнул на поверхность… Неважно, как это случилось. Главное — берег существует, и мы приближаемся к нему!

Мы не в силах были отойти от дерева. Гладили его, вдыхали запах, чуть ли не на вкус пробовали — и никак не могли поверить, что оно настоящее, что не видение, не обман помрачившегося разума. Иссохшая, до звона затвердевшая древесина еще хранила смолистый запах, а на ощупь была восхитительно шершавой и казалась теплее льда. Жаль, мы не могли увезти дерево с собой — мощный ствол глубоко вмерз в льдину. Алассарэ сходил за топором, но сумел только сковырнуть немного коры и обрубить узловатый корень. Для костра маловато, но как греет душу доказательство того, что восточный берег не выдумка.

Надежда подстегнула нас. В тот круг мы шли до середины ночи и остановились, лишь когда совсем выбились из сил. Кое-как перекусив и поспав пару часов, мы побежали дальше и снова провели в пути чуть не целый круг. К концу его спотыкался даже Айканаро. Когда мы с трудом растянули шатер и рухнули внутри, он велел отдыхать полкруга. «Глупее некуда загнать себя до смерти в двух шагах от суши. С едой туго, так хоть выспаться надо как следует. Сон — лучшая замена пище».

С этими словами он завернулся в одеяло, закрыл глаза и засопел. Нам ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Пока мы спали, разыгралась непроглядная метель. При всем желании идти дальше было невозможно. Сон не утолил голод, но мы не могли позволить себе тратить скудные припасы на долгой стоянке. Не зажигая лампы, мы съели по кусочку строганины и вновь улеглись, в темноте зарывшись в одеяла и шкуры.

Ниэллин дремал, обняв меня; спали и другие. А ко мне сон не шел — его гнал голод и злой вой ветра снаружи, навевавший тревожные мысли.

Я почти не сомневалась, что мы дойдем до берега. Не пропадем же мы, в самом деле, в двух шагах от тверди — после всего, что нам довелось пережить! И, конечно, мы воссоединимся с народом. Как сильно я соскучилась по Артанис и Айвенэн, по Сулиэль и Соронвэ, по Лорду Артафиндэ… Да по всему нашему Дому!

Но… что нас ждет на берегу, кроме радости встречи?

Занятые невзгодами похода и каждодневной борьбой за жизнь, мы совсем не вспоминали о главной нашей цели — победить Моргота, вернуть Сильмариллы. Признаться, сейчас эта цель казалась мне далекой, недостижимой, не настоящей. Всерьез думать о ней не хотелось: мы натерпелись достаточно, чтобы не рваться в битву. Хорошо бы Феанаро что-нибудь придумал, и Сильмариллы были бы уже у него в руках!

Но ведь мы собирались требовать с него ответа за предательство и за сожженные корабли. И что, после всех бед и жертв, перед лицом могущественного врага мы будем сводить счеты с Первым Домом? Устроим новое братоубийство? Неужели мы перешли льды ради свары и войны?

Охваченная беспокойством, я вздыхала, ерзала и вертелась и, конечно, разбудила Ниэллина. Он теснее прижал меня к себе, пробормотал сонно:

— Милая, что случилось? Замерзла?

— Ты помнишь, зачем мы пошли в поход?

— За Сильмариллами… — тут он совсем проснулся и прошептал: — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Не верится как-то. Где мы и где Сильмариллы…

Ниэллин помолчал, потом заговорил тихо, чтобы не потревожить спящих:

— Да, наверное, дело не только в Камнях. Каждый пошел за своим. Кто-то, правда, за Сильмариллами. Кто-то за свободой и новой жизнью… Кто-то просто оттого, что другие пошли.

— А ты?

Он снова ответил не сразу:

— Я пошел за свободой. А потом… Мы не могли ни остаться на месте, ни вернуться. Мы могли только идти вперед.

— Не жалеешь, что пошел?

— Нет. Я жалею об Альквалондэ. И об отце. Но я никогда не пожалею о нас с тобой. А ты, Тинвэ, — голос его пресекся, — ты жалеешь?

Пришел мой черед задуматься. Да, знай я заранее, сколько горя принесет этот поход, наверное, не решилась бы идти… Или решилась бы — если бы пошли остальные? Останься мы в Тирионе, не случилось бы Альквалондэ, живы были бы Лальмион, Элеммир и многие, многие другие. И проклятие не давило бы на нас тяжестью, уже привычной…

Но тогда мы не узнали бы суровой красоты льдов и ослепительного торжества небесных огней. Не изведали бы пределов собственных сил и стойкости, преданности и сострадания. Тиндал не стал бы проводником, Ниэллин не догадался бы о своем даре целителя… Наша с ним любовь не сбылась бы!

Стоит ли все это великого множества жертв? Я не знала. Но невозможно представить, чтобы я одна осталась дома, не разделила судьбу с Ниэллином, с друзьями и братом!

И я ответила: