Лед твоих объятий

Голос жены вырвал его из омута горьких раздумий. Странно. С того дня, как они побывали в гробнице Терроса, Ребекка стала обращаться к нему по имени. С чего бы это? Неужели надеется избежать наказания? Не выйдет. Как бы нежно ни звучал ее голосок, он не изменит своего решения. Месяц. Не меньше. Никаких прогулок и выездов.

– Сейчас выйду, – ответил он и скривился, услышав, как неприятно звучит собственный голос.

Накинув халат на мокрое тело, он вышел из ванной и наткнулся на застывшую у двери Ребекку.

– В чем дело?

– Себастиан, мне нужно с тобой поговорить.

Ну надо же! Неужели?

Он посмотрел на жену с подозрением. Что еще она задумала?

– Говори, – вытирая волосы, пробормотал он.

– Посмотри на меня, пожалуйста, – тихо сказала Ребекка.

Ее тон заставил его насторожиться.

– Что еще случилось? – Он бросил полотенце на кресло и напряженно уставился на жену.

– Я хотела перед тобой извиниться, – твердо произнесла Ребекка и взглянула ему в глаза. Взгляд ее был на редкость серьезным.

– За что?

Он внимательно наблюдал за женой. Нет. Не играет.

– За то, что уехала без предупреждения в пустыню и втянула тебя в неприятности. Я не думала, что там может быть опасно.

– Это твоя основная проблема, Бекки, – ровно ответил он. – Ты не привыкла заботиться о том, что чувствуют близкие тебе люди. Ты думаешь только о себе, о своих желаниях и удовольствиях.

Он сказал это и словно услышал себя со стороны. Унаши сатар! Он говорит в точности то, что много лет назад высказывал ему Артур! Какая ирония судьбы! Тогда он тоже был полным эгоистом. Не думал ни о ком, кроме себя. Делал то, что хотел, и считал себя правым. Только, в отличие от Ребекки, не умел признавать свои ошибки. Для того чтобы понять это, ему понадобилось целых четыреста лет и ледяное одиночество склепа.

– Прости, – еще раз тихо повторила Ребекка.

– Слова ничего не значат, Бекки, – так же тихо заметил он, – пока они не подтверждаются делами.

– Я постараюсь, – серьезно посмотрела на него жена, и в ее больших голубых глазах он увидел искреннюю решимость.

– Шанти спит?

Он не стал больше давить на супругу. В конце концов, разве сам он не знает, как трудно признавать свои ошибки?

– Да, заснул, пока ел, – улыбнулась Ребекка. – Даже не слышал, как я его укладывала. Знаешь, он такой забавный. Мне кажется, я ощущаю все, что он чувствует!

Жена говорила, а он слушал ее и понимал, как она рада, что он не стал развивать тему ее вины. Ощущает она… Так и должно быть – арс выбрал ее своей шаэри, своей половиной, и с каждым днем их связь будет только крепнуть.

– Может, мы тоже еще поспим? Пока этот наглец не проснулся? – хмыкнул он.

На сердце, впервые за долгое время, стало спокойно и радостно. Странное состояние.

– Идем, – легко согласилась Ребекка и обняла его за талию.

Он почувствовал, как отозвалось на это прикосновение его тело. Унаши сатар! С тех пор как в их постели появился Шанти, они с женой ни разу не были близки. И он очень… очень соскучился.

Он смял мягкие, податливые губы и утонул в горячей волне, захлестывающей его с головой.

– Но из дома ты все равно не выйдешь, – все-таки успел сказать он, прежде чем окончательно погрузиться в горячее безумие.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, – раздался лукавый голосок Ребекки, и это были последние разумные слова, которые он услышал.

Ребекка Гринделл

– Шанти, нельзя!

Я строго посмотрела на щенка и забрала у него туфлю. Невозможное создание! Грызет все подряд. За несколько дней уже успел уничтожить три пары обуви, бахрому бархатных штор в гостиной, кожаный ремень Себастиана и останавливаться на достигнутом явно не собирается. Муж сказал, что если я не усмирю своего зверя, то он отправит нас жить в домик для гостей. Ха! Нашел чем напугать.

– Нельзя, Шанти, – повторила я, и щенок возмущенно тявкнул. – И не надо так смотреть.

Круглые синие глаза уставились на меня не мигая. Паршивец. Знает, что я не могу на него сердиться. С каждым днем мы все сильнее чувствуем друг друга. Кимли говорит, что я должна подчинить Шанти, заставить его слушаться и выполнять команды, но я не могу проявить твердость. Мне все кажется, что Шанти еще очень маленький, что ему нужна любовь и ласка, а не строгая дрессура. Или это потому, что до сих пор не могу забыть тот ужас, что малыш испытал в первые дни своей новой жизни?

Ох и времечко было… Шанти трое суток лежал плашмя и ничего не ел, а я не знала, как ему помочь. Доктор Легрэ только руками разводил:

– Что вы хотите, леди Кимли? Он слишком мал, чтобы выжить без матери.

Можно подумать, я этого не понимала! В дикой природе самка кормит детенышей до шести месяцев. Растут щенки очень медленно, и лишь в полгода, когда в них накапливается сила льда, становятся более-менее самостоятельными. Именно поэтому забрать новорожденного арса у матери считается в Сартане тягчайшим преступлением.

Я потрепала мягкую серебристую холку Шанти.

– Ты молодец, малыш. Не сдался.