Лед в твоем сердце

– Все слышали? – обратилась математички к классу. Ребята подняли головы и закивали. Я лишь негромко цокнула. Под конец года и общения нет, и с учителями проблемы начались. Кто бы сказал об этом неделю назад, в жизни бы не поверила.

– Уварова, к директору! Быстро!

Оправдываться не стала. Молча встала и пошла в волшебную комнату получать волшебный нагоняй.

12.2

Конечно, отец узнал о моей так называемой выходке в школе. Ему сообщили быстро, без особых раздумий, хотя могли бы и притормозить с жалобами. Все же я не Ленка, которая держит в страхе полрайона. И отметки мои очень даже высокие. Но стоит лишь разок пойти не по той дорожке, как на тебя вешают клеймо.

– Один раз на тебя пожаловались, потом ты едва домой ночевать не пришла, а теперь это? – отец был в бешенстве. Время уже девять, а он до сих пор расхаживает по комнатам и взмахивает руками. Напрочь не желает меня слушать.

– Вчерашнее происшествие имеет логическое объяснение, пап, – все же пытаюсь я. Хотя толку, конечно, вряд ли будет.

– И какое? – вмешивается Аллочка. Она сидит на стуле, качает ногой и пьет горячий чай. Вся такая красивая, идеально сложенная. И та, кого я в последние дни просто ненавижу.

– Мария, я сколько раз говорил! Никаких отношений, никаких парней. Ты вообще учиться планируешь? Поступать планируешь? – ругается отец.

– Пап, посмотри электронный дневник. У меня там ни одной тройки. И отношений никаких у меня нет. А то, что было вчера… это просто случайное совпадение.

– Случайное совпадение? После таких совпадений дети бывают вообще-то!

– Что? – мне кажется, что это не папа сказал. Ну не мог мой отец подумать столь унизительное о своей дочке. Будто ударил дубинкой по спине, а потом еще вылил ведро грязи на голову.

– Ну знаешь, пап! Я такого не заслужила. – Поднимаюсь резко со стула, на котором старательно пыталась усидеть. Глаза обжигает обида, и слезы вот-вот хлынут. Но я сдерживаюсь.

– А я разве заслужил? Заслужил, чтобы на мою дочь жаловались? Чтобы она не брала трубку, чтобы возвращалась домой неизвестно во сколько? Ты действительно думаешь, что это нормально? Маша, которую я воспитывал все эти годы, так бы никогда не поступила.

– Да, кстати. Это, видимо, мальчик твой на тебя так влияет, – добивает Аллочка. Провожу ладошками по ногам, пытаясь вытереть влагу. Пальцы леденеют, но лучше бы сердце превратилось в холодную глыбу. Не было бы так больно.

– Он в отличие от вас был рядом в трудную минуту моей жизни! – слетает с моих уст. Но по глазам вижу, что им все равно. Не верят. Как забавно выходит: родители всегда были рядом, а за три проступка решили отвернуться.

– Мария!

– Хватит, пап. Я тебя услышала, – отмахиваюсь. Разворачиваюсь и иду в коридор. Мне опять хочется сбежать. Из этого дома, города, от всех этих людей. Просто бежать и не оглядываться.

Но в реальности решаю пойти на улицу, посидеть около подъезда и позвонить маме. Скажу ей, что согласна переехать. На большее я пока не готова. В голове все еще яркими вспышками живут воспоминания, когда меня тащили гопники. И если бы не Тим, даже и представить страшно.

– А ну стой! – кричит отец мне. Я уже накинула на себя тонкую ветровку и успела закинуть ноги в кроссы.

– В магазин схожу и вернусь, – вру папе. Но он тянет руку за мной. Каким-то чудом выворачиваюсь и шмыгаю в подъезд. Бегу по ступенькам, не глядя вниз. А с глаз скатываются слезы. Как он мог? Как мог подумать обо мне такое? Да я даже не целовалась ни разу. Свидания свиданиями назвать нельзя. У меня из всех контактов мальчишек был только Вовка – и тот предал.

– Маша! – голос отца разлетается эхом на лестничной клетке. Однако к тому времени я успеваю спуститься на первый этаж. Медлю лишь у кнопки домофона. Нажимаю, но та срабатывает только на третий раз.

Выбегаю на улицу. Но на второй ступеньке папа настигает. Хватает резко за локоть и тянет в свою сторону. В глазах его застыло отвращение.

– Мария, вернись домой, по-хорошему прошу, – цедит строго он. Смотрю на отца и не понимаю, куда делся мой горячо любимый родитель.

– Отпусти, пожалуйста, – мой голос дрожит. А папу не пронимают даже слезы. В этом плане его сложно сломить. Никакие женские уловки не прокатывают. Однако слезы у меня настоящие. Горькие и из души. Потому что обидно, аж грудь раздирает на части.

– Мария! – шипит отец.

– Ты мне не веришь, – всхлипываю. – А я ведь ничего не делала. Пап, почему ты не спросил у меня? Почему не спросил, из-за чего я отказалась работать в группе? Тебя что волнует: мои оценки или мое состояние?

Молчит. Смотрит строго, но молчит. А у меня просто спусковой крючок сработал. Не могу больше держать в себе весь тот ад, который творится внутри. Будто я одна. Совсем одна. Никому не нужна. Паршивое ощущение.

– Почему? – срываюсь на крик и выдергиваю руку.

– Мария, – тихо произносит мое имя родитель.

– Почему ты не спросил? – всхлипы срываются с уст, а слезы градом льются по щекам. Делаю шаг вниз, все еще стоя лицом к отцу. А он как камень, без единой эмоции.

– Мар…