Лед в твоем сердце

– Ты… жалеешь? – эти два слова дались мне безумно тяжело. Мать отвела взгляд. И я подумал, может быть, для нее ребенок в самом деле был ошибкой. Сколько дней за восемнадцать лет мы были счастливы? У нас вообще была семья? Если честно, сложно вспомнить хоть один радостный вечер, где каждый из нас от всего сердца смеется или улыбается.

Я сглотнул. Печаль накрыла своей вуалью.

– Отец стал реже бывать дома, – хрипло отозвалась мама.

– Ага, – кивнул в ответ ей. Стены вдруг начали давить, воздух пропал, а в горле возникли шипы. Будто бы это вовсе не мой дом, не мои родители, и все здесь чужое.

– Он злится на тебя, – продолжала давить мать.

– Скажи честно, я… я испортил ваш счастливый брак?

На кухне повисла гробовая тишина. Сердце в груди у меня стучало так быстро, что разрывало перепонки. Оно сжималось, разливая тревогу по венам. Мы никогда не были особо дружны. Но мать я любил. Как и любой ребенок. Я любил ее больше отца и ценил больше. Однако ей моей любви, видимо, было мало.

– Хочешь вина? – она перевела взгляд и улыбнулась. Маска. Это была ее маска. Ведь мама знала, что отец ходит по бабам. Об этом знала даже наша прислуга. Старик не прятался, да и от него часто несло женскими духами.

– Мне оставить тебя? – сухо спросил я. Кажется, в этот момент мы друг друга не могли вынести.

– Можешь идти, – тяжелый вздох, и ее губ вновь касается вино. Даже напиваясь, мать выглядела элегантно, как и подобает женщине из богатой семьи.

– Понял.

13.2

Я вышел на улицу и поднял голову, пытаясь рассмотреть на ночном небе звезды. Руки сжались в кулаки, а на сердце образовалась рана. Она изливалась от обиды. Иногда мне казалось, я стучу в закрытые двери своей семьи. Никто и никогда не откроет, не улыбнется, не потреплет меня по волосам.

Хотелось залить это проклятое чувство одиночества. Чем только – не знал. Поэтому решил по традиции позвонить друзьям, хотя какие они друзья. Так, просто знакомые для одного вечера. Там, по крайне мере, будет музыка, голоса, смех и ощущение жизни. Среди людей невозможно умереть.

В чате один из кентов скинул мне адрес хаты, где проходила вписка. Почему-то я сразу подумал, что адрес знакомый. А когда сел на байк, когда позволил телу слиться с воздухом, вспомнил про нее. Ее дом в той стороне. Интересно, Гева не трогал больше Машу? Однако я быстро откинул мысли об этой ненормальной девчонке. Там на хате меня ждали Алиска или любая из тех, кого пригласили. Все они яркие, красивые и податливые. Зачем думать о дочке дирека? Их обоих я больше всего ненавижу.

Байк мчал быстро даже по узким улочкам. Погода стояла отличная, но прохладный ветер щекотал тело. Машин почти не было, местами фонари не горели, и опять случилась неожиданная встреча. Белая кошка. Я снова встретил ее. Она сидела посреди дороги, размахивая своим пушистым хвостиком.

– Эй! – крикнул ей, давая по тормозам. Теперь уже и я стоял посреди пустой дороги. – Ну и чего ты тут сидишь? Дура, что ли? Или есть хочешь?

Котейка моргнула. Выглядела она так мило, что я невольно улыбнулся. Слез с мотоцикла и направился к ней. Захотелось разглядеть поближе. Хоть кто-то рад сегодня видеть меня.

– Эй, как тебя зовут? – спросил я, но кошка вдруг поднялась и побежала в сторону высокой плачущей ивы. Затем остановилась и оглянулась. Будто знала, я пойду за ней.

– Ты что, из меня веревки вьешь? – усмехнулся. Потом подумал, что, вероятно, выгляжу глупо. Разговариваю с животным. И кто из нас двоих дурак? Однако живность не уходила. Ждала. Зачем-то ждала.

– Неужели опять из меня героя хочешь сделать? – спросил я и все же поплелся за кошкой. Заприметив, что за ней идут, она поднялась на лапки. Мы шли на небольшом расстоянии. Я и котейка. Иногда живность оглядывалась, но когда понимала, что человек позади, вновь принималась ускоряться.

Так мы спустились во двор, свернули и дошли до высоких кустов. Во дворе на детской площадке катались дети на качелях, а в другой части на лавках сидели две бабули. Кошка вдруг остановилась. Остановился и я. Неожиданно раздался знакомый голос.

Дежавю, что ли? И чья, в конце концов, это пушистая подруга? Я сделал пару шагов в сторону, откуда доносился голос. Чуть наклонил голову, выглядывая из-за кустов.

– Ты мне не веришь, – всхлипывает девушка. – А я ведь ничего не делала. Пап, почему ты не спросил у меня? Почему не спросил, из-за чего я отказалась работать в группе? Тебя что волнует: мои оценки или мое состояние?

Я на секунду замер. Потому что Маша плакала, потому что ругалась с отцом. Потом в голову стукнула мысль, зачем вообще пришел сюда. Но кошка, сидящая рядом, тоже смотрела в сторону Уваровой. Она виляла хвостиком, будто переживала, что некому заступиться за эту ненормальную девчонку.

– Почему? – сорвалась на крик Маша. Я развернулся. Нечего мне здесь делать. Однако и шага сделать не успел. В голове внезапно мелькнуло, что Гева не послушал меня. Может, они ссорятся из-за очередного «моего плана».

– Мария, – почти шепотом позвал ее отец. Это звучало так же мерзко, как и голос моей матери сегодня.

– Почему ты не спросил?