Led Zeppelin. Самая полная биография

Описывая выступления Led Zeppelin, обычно подбирают иные слова, но концерт в Белфасте действительно привнес в жизнь города бесценную долю мира и спокойствия. Отзвуки высадки рок-десанта в стенах викторианского концертного зала были слышны далеко за пределами здания, но шоу обошлось без трагических последствий. Став свидетелями живого исполнения «Immigrant Song», «Heartbreaker» и особенно пронзительной «Dazed and Confused», зрители хотя бы на время забыли о конфликте, терзавшем их страну. Шестая песня вечера и вовсе преподнесла им сюрприз.

Джимми вооружился новой и жуткой, на первый взгляд, гитарой с двумя грифами, подобной двуликому Янусу, богу начала и конца. Так он ознаменовал первое концертное исполнение «Stairway to Heaven». Еще перед гастролями Джимми озадачился живым исполнением гитарных партий в песне. В студии интро записывалось на акустической «Harmony», затем секция исполнялась на 12-струнной электрогитаре «Fender», и только потом Джимми выдавал соло на «Telecaster». Технической возможности так быстро и суматошно менять гитары на сцене у него не было. И тогда Пейдж вспомнил, как Эрл Хукер, гитарист Сонни Боя Уильямсона, играл на гитаре с двумя грифами. Идеальное решение! Но где раздобыть такую гитару? «Gibson» их больше не выпускал. Поэтому Джимми заказал себе индивидуальную модель из вишни с грифами из красного дерева весом чуть меньше 6 килограмм.

Публика изумленно следила за его игрой. На нижнем грифе Пейдж исполнил вступление и первый куплет, ловко переключился на верхний 12-струнный. Затем всю песню он попеременно переключался между ними для исполнения соло и концовки. Впечатляющий номер!

Несмотря на эпохальность события, Led Zeppelin облегченно вздохнули, когда покинули Белфаст. Сыграв последнюю песню, они прыгнули в лимузин и помчались в Дублин, попивая виски «Jack Daniel’s» для терапевтического эффекта. Преодолев расстояние в более чем полторы сотни километров, они въехали в Дублин далеко за полночь.

Весь вечер между Робертом и Бонзо росло напряжение. На концерте, после пятнадцатиминутного соло Бонзо на барабанах, Роберт у всех на глазах протянул ему банан, встретив в ответ смертоносный взгляд ударника. Так Плант мстил Бонэму за прозвище, приставшее к нему, как банный лист. Питер прозвал Роберта «Перси», а Бонзо подхватил и стал называть его так при любой возможности. По официальной версии, прозвище было намеком на Перси Трауэра, популярного, но старомодного садовода и ведущего телепередачи «Мир садоводов» в Англии, где садоводство сродни неофициальной религии. Но на самом деле кличка пришла из британского фильма о бедолаге, которому сделали пересадку пениса. Герой дал своему «дружку» имя «Перси», которое вскоре плотно привязалось к Роберту.

Бонзо обожал подкалывать Роберта. Было много всяких колкостей с намеками на Перси, как например: «Тебе надо просто торчать на первом плане и хорошо выглядеть, а о музыке мы позаботимся».

Крис Уэлч, освещавший тур для «Melody Maker», вспоминал: «Сидя в своем номере, я с ужасом прислушивался к нарастающей ссоре в соседней комнате». Несколько минут спустя в дверь Гранта громко постучали.

«Питер, это ужасно, – кричал Бонзо, – я ударил Роберта!»

Джи, бывший рестлер, но никак не рефери, рявкнул: «Заткнись, и иди спать!» Бонзо следовало его послушать, но вместо этого, окосевший от выпитого скотча, он поплелся на кухню отеля, где затеял драку с шеф-поваром. Тот оказался не настроен шутить, и когда он набросился на Бонзо с разделочным ножом, Ричард Коул (которого теперь все чаще звали Рикардо) сам врезал Бонзо, «для его же безопасности», сломав барабанщику нос.

В общем, тур «Back to the Clubs» начинался весело.

* * *

Хотя серия концертов задумывалась, чтобы сблизить «Цеппелинов» с публикой, не все чувствовали себя комфортно в новых условиях. «Стоит поиграть на больших площадках, выступления в маленьких клубах становятся мучением», – жаловался Джимми. Площадки казались мрачными, а звуковые системы, по меркам Led Zeppelin, совсем крошечные. Динамики постоянно заводились и выдавали обратную связь. «В “Marquee”, где свободно могли разместиться триста человек, громкость перекрывала все качество исполнения», – вспоминал Крис Чарльсворт. Сцена, по размерам напоминающая почтовую марку, совершенно не годилась для активных движений, и Роберту действительно приходилось стоять по стойке смирно. Он сравнивал ощущения с пребыванием в смирительной рубашке, как, впрочем, и зрители в тесном зале.