Леди Альмина и аббатство Даунтон

Однако Альмина, похоже, не проинформировала мужа. Во всяком случае, он не любил большие званые приемы. Следующий день был пятницей, и Карнарвон шестичасовым вечерним поездом каждую пятницу уезжал в Хайклир. Ева догадалась по поведению отца: он почувствовал, что затевается нечто грандиозное. Альмина сбивалась с ног, стараясь все успеть, и постоянно теребила Робертса вопросом, отбыл ли уже его светлость. В конце концов муж уехал, но Робертс вынужден был сообщить Альмине, что Карнарвон удалился по лестнице черного хода и столкнулся с лакеями, вносившими десять дюжин омаров. Бал имел необыкновенный успех, но когда на следующий день Альмина прибыла в Хайклир, единственной реакцией Карнарвона стал заданный с улыбкой вопрос, не утомилась ли она. Умный человек знает, как выигрывать битвы.

Лорд Карнарвон мастерски исполнял прихоти наиболее капризных членов своего семейства. Обри отвлекался от нравственных страданий, проводя все больше времени в любимой Албании. В конце лета 1920 года на пути в Константинополь он обнаружил, что в поезде едет и премьер-министр Болгарии. Стамболийский представился Обри, который позже написал брату, что «парень смахивал на разбойника, продиравшегося сквозь заросли ежевики». Это явно не было таким уж порицанием, поскольку Обри просил Карнарвона пригласить Стамболийского в Хайклир, что тот должным образом и исполнил. Болгарский премьер расписался в гостевой книге 17 октября. В Первой мировой войне Болгария выступала на стороне Центральных держав, и Карнарвон нервничал по этому поводу, невзирая на заверения Обри, что гость настроен совершенно пробритански. Он решил пригласить кое-кого из знакомых востоковедов для поддержания разговоров; присутствовали также сэр Уильям Гарстин и Т.Э. Лоуренс. В результате приятно провели время все. Карнарвон показал Стамболийскому конный завод, ферму и обнаружил, что тот со знанием дела рассуждает о домашнем скоте, – совершенно неудивительно, ибо его гость был крестьянским сыном.

11 ноября 1920 года вся семья находилась в Лондоне на открытии мемориального памятника Дню перемирия. Сотни тысяч людей выстроились по обочинам улиц, чтобы отдать дань уважения, когда пушечный лафет с гробом Неизвестного британского воина, влекомый шестью лошадьми, начал свой путь по Лондону. Король Георг V торжественно открыл Кенотаф [52] , и после двухминутного молчания тело неизвестного солдата, перевезенное из безымянной могилы во Франции, было доставлено на место его окончательного упокоения. Его сопровождали сто кавалеров креста Виктории [53] , и гроб был похоронен с большой торжественностью в центральном нефе Вестминстерского аббатства. Георг V бросил в могилу горсть земли с поля битвы во Фландрии. Семьи людей, чье место погребения осталось неизвестным, подобно Фредерику Файфилду и Томми Хиллу, могли утешиться данью уважения, выраженной неизвестному воину. Этот момент подвел черту в страдании народа. Люди по всей стране оставались пораженными горем, но теперь родина по меньшей мере почтила своих погибших.

В следующем апреле у Мэри и Обри родился сын Оберон Марк Генри Иво Молине, названный в честь двоюродного брата и друга, все еще оплакиваемого Обри. Обри всегда проявлял исключительную эксцентричность по отношению к детям. По поводу беременности Мэри он писал своему брату Мервину: «Это чрезвычайно раздражает. Я всегда смотрел на детей как на большое несчастье, подобное публичному выступлению, обязанность и невыносимую обузу, и вот оно случилось». Но и он, и его семья нуждались в положительных новостях. Появление новорожденного было благотворным событием после того, как в течение нескольких лет жизнь представляла собой длинную череду похорон.

В январе 1921 года Карнарвоны, как обычно, отправились в Египет и столкнулись там с той же нестабильностью. Становилось ясно, что англичанам придется оставить протекторат. Саада Заглула вторично отправили в изгнание после организации демонстраций протеста против назначения его соперника султана Фуада премьер-министром. Как и в прошлый раз, общественность отреагировала мятежом. Именно во время прибытия Карнарвонов лорд Алленби покидал Каир, направляясь в Лондон, дабы убедить кабинет министров объявить независимость Египта.

На раскопках царила все та же знакомая атмосфера уныния. Несмотря на получение вожделенной концессии в Долине царей, Картер и Карнарвон не нашли пока ничего примечательного. Денежные заботы теперь острее докучали эрлу, чьи траты в Египте были огромными. В июле 1921 года он выставил на продажу мебель из Бретби-холла. Лорд уже продал землю Далвертонскому сельскому совету по пять фунтов за акр под строительство жилья.