Леди, лёд и пули

В этих местах и прежде всего на этой улице субботний вечер никогда не был «самым одиноким вечером недели», как поется в песне. В этих местах и прежде всего на этой улице никто не страдал от одиночества, когда в кармане была зарплата за трудовую неделю. Сегодня к десяти вечера в этом баре соберется столько проституток, сколько крыс на пустыре по соседству. Здесь будут черные, белые, блондинки, брюнетки, рыжие и даже с розовыми волосами или с шевелюрой цвета лаванды. Они приходили по две, «каждой твари по паре», словно желая занять свое место в ковчеге, как представители всех видов жизни, одни — с кукольными личиками, готовые исполнить «французский поцелуй» за двадцать долларов, другие — худощавые кобылы, считавшие, что должны работать в деловом центре за плату в сто долларов за час. Только когда бар заполнится, здесь станет уютно, по-семейному. Они приходили по две, и их приветствовал Сэнди. Он понимал, что мужчины за стойкой явились сюда не ради ассортимента спиртного, а ради ассортимента плоти. И он также старался урвать свой кусок от каждой из «ночных бабочек», которым разрешалось здесь появляться, — компенсацию, как он выражался, за то, что ему приходилось отстегивать полицейским и их сержанту. В целом дела у Сэнди шли хорошо, если не говорить о неприятностях в воскресные дни. Он боялся субботы и воскресенья, хотя выручка за воскресные дни позволяла держать бар открытым в будни.

— Угощение за счет бара, — сказал он брату Антонию, надеясь, что взятка поможет избавиться от него к вечеру. Но вдруг ему пришло в голову, что брату Антонию может понравиться такая гостеприимность и, глядишь, он вернется сюда снова.

— Я могу за себя заплатить, — сказал брат Антоний, извлекая пачку купюр из переднего кармана рясы. Он отделил десятку и положил на стойку.

— Все равно… — начал было Сэнди, но брат Антоний молча осенил его крестным знамением. Незачем спорить с посланником Бога, решил Сэнди. Он взял десятку, пробил чек и положил мелочь на стойку перед братом Антонием. С другого конца стойки черная путана в светлом парике с кудряшками подняла бокал и сказала:

— Твое здоровье, брат Антоний!

— Dominus vobiscum! — произнес брат Антоний, поднимая свой бокал.

Эмма положила жирную руку ему на колено.

— Еще что-нибудь ты слышал? — прошептала она.

— Нет, — сказал он, покачав головой. — А ты?

— Только то, что у него была одна тысяча сто долларов в бумажнике, когда это случилось.

— Одна тысяча сто долларов! — прошептал брат Антоний.

— А также, что стреляли из пистолета тридцать восьмого калибра.

— Кто тебе сказал?

— Я слышала, как говорили об этом полицейские за обедом.

— Тридцать восьмого калибра… — произнес брат Антоний. — Одна тысяча сто долларов…

— Вот о такой «капусте» я говорю, — сказала Эмма. — О «капусте», которую дает кокаин, любимый.

Брат Антоний осторожно огляделся, желая убедиться, что ни бармен, ни негритянка не подслушивают. Бармен наклонился над стойкой и погрузился в интимную беседу с путаной. Его пальцы шарили по ее платью, гладили грудь. Брат Антоний улыбнулся.

— В результате смерти этого поросенка образовалась пустота, — сказала Эмма.

— Естественно, — сказал брат Антоний.

— В ночной пустоте уплывают клиенты. — Эмма посмотрела на него.

— Естественно, — снова сказал брат Антоний.

— Было бы неплохо заполнить эту пустоту. Унаследовать ремесло, так сказать. Выяснить, кого обслуживал тот человек, стать их кондитером и кондитершей.

— Не всем это может прийтись по вкусу, — засомневался брат Антоний.

— Я не согласна. По-моему, сморчка замочили не из-за его ремесла. Нет, любимый, я решительно не согласна с тобой.

— Тогда за что же?

— Да был ли он убит? Ты выслушаешь мою ученую догадку?

— Сделай одолжение, — сказал брат Антоний.

— Он был глупым человечком и оказался скуповат с одним из клиентов. Вот такая догадка, брат. Но, любимый, когда мы с тобой начнем продавать сладкую пудру, мы себя будем вести по-другому. Мы будем сладкими со всеми. Мы будем мистер и миссис Сладость.

— А как мы раздобудем сладкую пудру для продажи? — спросил брат Антоний.

— Давай начинать с начала. — Эмма погладила его по руке. — Вначале, найдем клиентов, а потом найдем сладости.

— А много ли у него было клиентов, по-твоему? — спросил брат Антоний.

— Сотни, — улыбнулась Эмма. — Возможно, тысячи. Мы разбогатеем, любимый. Мы будем ежедневно благодарить Бога за то, что кто-то убил Пако Лопеса.

— Dominus vobiscum! — сказал брат Антоний и начертил в воздухе крест.

* * *

Тимоти Мур явился в следственный отдел буквально через десять минут после того, как личные вещи Салли Андерсон были привезены патрульным из Мидтаун-Ист. В сопроводительной записке от детектива Левина говорилось, что он беседовал с поклонником девушки и тот должен прийти к ним. И вот он пришел — стоит за деревянной перегородкой и обращается к Дженеро.

— Я не занимаюсь этим делом, — отвечает Дженеро.