Леди Макбет Маркелова переулка

– Да не надо, если сам не хочет… Не надо мне так, из-под палки…

– Не обижайтесь!

– Ладно, не буду. Не буду… Мне и без того дышать трудно.

– Что? Не поняла… Катя, вы плачете, или мне показалось?

– Да, показалось. Все, Марьяна, до свидания…

* * *

Сентябрь подступил непогодой, сизым набухшим небом и мелким дождем, стекающим по стеклу кривыми слезными дорожками. Тоска осенняя, тоска сердечная, душевная пустота. Жить не хочется, и каждое утро – как подвиг. Надо вставать, надо собираться на работу, надо провожать Гришу в школу. Из маленького телевизора на кухне юная певичка старательно выводит мотивчик старой песенки Пугачевой – «…за окном сентябрь провода качает…»

Нет, не получается у тебя, певичка. Не старайся даже. Все равно Пугачеву не перепоешь. «Этим летом я встретилась с печалью»… Нет, не верю я тебе. Ни черта ты с ней не встретилась. Если бы встретилась, не размахивала бы так яростно худыми ручонками да не лупила глазищи на камеру. Вот Пугачева – это да… Она, наверное, тоже это чувство пережила. Вот так же, ножом по сердцу – «…а любовь прошла стороной»…

Нажала на кнопку, певичка всхлипнула обиженно, экран погас. Все, надо идти.

– Гриша, я ушла. В школу не опоздай.

– Да, мам…

– На обед макароны с мясом. И за хлебом зайди, не забудь.

– Хорошо…

Вышла на крыльцо, глазу открылась привычная картинка. Надя стоит, наяривает мокрой тряпкой по белому пластику. Чем-то бордовым нынче измазали, марганцовкой, что ли? Ох, какой сюрреализм, куда там Сальвадору Дали до Нади! Вон как старается, тряпкой машет. Дождь идет, а она все равно наяривает…

А под навесом Леня стоит, глядит задумчиво, исподлобья. И вид у него совсем больной. Даже неловко стало за вспыхнувший некстати сарказм.

– Доброе утро, Катя.

– Доброе утро, Лень. Как здоровье?

– Да ничего… Все по-прежнему. А у меня для тебя новости есть, Кать… Уж не знаю, плохие или хорошие. Я и сам пока не знаю, что думать.

– В чем дело, Лень? Говори быстрее, я на прием опаздываю.

– Кать, у нас Танюшка беременная.

– Что?! Как… То есть… В каком это смысле?

– В самом прямом. Вчера ходила в женскую консультацию, там ей сказали. Уже девять недель, Кать.

– И… что?

– Да ничего. Девять недель, говорю. Это с июля, значит. В июле она в Москву ездила, к Никитке, стало быть. В общем, сама понимаешь. Что скажешь, Кать?

– А что я должна сказать? Каких слов ты от меня ждешь, Леня? Я не понимаю…

– Да все ты прекрасно понимаешь. Это же Никиткин ребенок, твой внук. Или внучка…

Он смотрел на нее, улыбался. Улыбка была застывшая, похожая на жалкую гримасу Гуинплена. И Катя тоже растерялась, не знала, что отвечать. Хотя понимала, что отвечать надо сразу и правильно. То есть собраться с силами и взять правильный тон. А иначе… Зачем тогда вся история с Москвой, с Павлом, с ее унижением, с дурацкой материнской жертвенностью? Вот так, за здорово живешь – и псу под хвост?

– Лень, да с чего ты взял? При чем тут Никита, не понимаю? Никита вообще сейчас в Англии… У него другая жизнь… Нет, Леня, нет. Не говори мне ничего больше, не надо. И вообще, я нынче судьбой сына не занимаюсь, теперь только Павел… Да Никита вообще не звонит мне, я тоже на него обижена, между прочим! Нет, все вопросы теперь только к Павлу, не ко мне!

– Тогда дай мне телефон Павла, я сам с ним поговорю.

– А не о чем говорить, Лень. Я ж тебе объясняю – Никита в Англии. Извини, мне надо идти, я опаздываю…

Сорвалась с места, быстро выскочила со двора. И до больницы шла быстро, боясь оглянуться. Все время казалось, будто Леня следом идет, шаг в шаг. Ворвалась в кабинет, закрыла дверь на ключ и тут же сама себя устыдилась – что за глупости! Ну да, растерялась, конечно… Неправильный тон взяла. Так и впрямь, растеряешься от таких новостей! Не знаешь, как реагировать адекватно!

Уф-ф-ф… Надо сесть, в себя прийти. До начала приема еще десять минут, можно успеть с Марьяной поговорить… Хотя – чем ей Марьяна поможет в данной ситуации? Да ничем! Но все равно хочется поговорить, остудить страх, приткнуть куда-то свою стыдливую панику… Пусть хоть в телефонную трубку.

– …Ой, Катя, здравствуй! А я как раз тебе хотела звонить! – зажурчал в трубке уверенный Марьянин голос. – А что, Никита тебе на днях не звонил, новостями не делился? Он мне обещал, что позвонит обязательно!

– Нет, не звонил…

Конечно, начало разговора сразу покоробило. Как это так – чужая тетка берет у сына обещание, что он родной матери позвонит? Но – что делать… Надо глотать, даже если коробит.

– Ну, наверное, не успел еще, закрутился… Не обижайся на него, Катя.

– А что за новости, Марьяна?

– Ой… Даже не знаю, как начать… Вроде у них там с Настей все складывается. Я и не думала, что так быстро все получится.

– С Настей?

– Ну да, с Настей. Это та самая девочка, с которой они вместе в Брайтоне квартиру снимают. Она славная, Кать, из очень приличной и обеспеченной семьи. И очень правильная такая, целеустремленная… И Никита наш ей сразу понравился…

– Да? А вы откуда знаете? Она вам сама, что ли, сказала?