Леди мэр

— Да чудно как-то… Все у нас ты уже обнюхала, во все дырки нос сунула, а ко мне в коптильню-морозильню ни ногой… Зашла бы… Я бы тебя колбаской угостила. Конечно, до моих выселок далековато. Ко мне редко кто без дела заглядывает… Пустыри… одни собаки гоняют… Так я бы машину прислала!

— А ты считаешь, что у тебя там, в твоей агрофирме, все в ажуре?

— Ну, прицепиться всегда к чему-то да можно.

— Вот видишь… Тебя чуть тронь — и сразу по городу волна пойдет: Басаргина с щеколдинскими рассчитывается. Дорвалась, Лизавета, до большого кнута…

— Неужто не так?

— Может, и так. Только я больше всего боюсь, что на меня, как на твою сестрицу, смотреть станут. Это она себе все позволяла. Мне жизни не хватит во всех ее делишках разобраться.

— А чего теперь разбираться? Нет человека — нет проблем. Ну нету ее больше, Басаргина! Чего ты крысишься?

— Да есть она, Серафима, есть. Тут же почти все еще ею отдрессированы. Мне поначалу тоже казалось… Все! А теперь такое ощущение, что я над трясиной… Болотиной такой… Травка как на полянке зеленеет, солнышко блестит… А шаг сделаешь — и с концами… Не выберешься… И как это она умудрялась? Дымовую завесу ставила будь здоров. И все-то у нее было тип-топ и в полном ажуре.

— Может, хватит об нее языки мозолить? Я ведь по личному к тебе.

— Из-за Кыськи? Да не ругай ты ее. Они с Гришкой задружили. Она с ним учительницу изображает… Читать учит, писать…

— Кристина тут, под боком… У меня за Зиновия голова болит. Ну ладно… Натворил нам гадостей, но не убивать же за это? А он как сгинул. И с концами. С тобой-то хоть связывался? Ну, может, звонил тебе… С тобой же он — вась-вась? Ты ж для него — свет в окошке.

— Нет.

— Это честно?

— Врать не приучена, даже вашим. Сама ничего не понимаю.

— Думаешь, я понимаю? В Таганрог к родичам звоню, в Ростов… Третий месяц… Нигде и намека. Просто сердце уже изболелось. Что он еще натворил? Во что вляпался? Он может… Так что если он прорежется… Ты уж меня успокой. И Кыська по нему скучает.

— Хорошо, Серафима. Все?

— Все. А Степану моему скажи, чтобы не дергался да про дом хоть иногда вспоминал.

Серафима идет к двери, но приостанавливается.

— Слышь, Лизавета… Я тут случайно слышала, что у тебя вроде машину угнали… Летом… Не нашли еще?

— От кого слышала?

— Да тут в ментовку колбаски завезла… Парнишек лыковских побаловать. По хранению сроки выходили, а колбаска — блеск. Ну не собак же кормить?

— Да путают они. Что-то они путают.

— Ну, это у них всегда хорошо получается… Путать… Чао!

— Будь здорова.

Серафима уходит, а я не понимаю: зачем она ко мне приходила? К чему принюхивалась?

Насчет Зюньки?

В родственные тревоги щеколдинских я что-то не очень верю.

Похоже, что он с чего-то им сызнова понадобился.

А с чего?

И почему она про мой пропавший «фиатик» спросила?

Смутное ощущение какой-то надвигающейся беды не проходило. Я позвонила Лыкову, и он сказал, что Касаткин продолжает искать мою машину и своих близких. И уже определил приблизительно участок трассы, на которой пропал «фиат». То есть нашел бензоколонку, где Людмила доливала бак, и пост ГАИ, где появление машины не зафиксировано. Между ними полсотни километров.

Но Лыков прямо сказал, что, по его мнению, это глупость… Машина в этом промежутке могла свернуть на любой проселок и достичь любого другого шоссе.

Мне стало как-то не по себе, глупость или не глупость, но какой-то чужой человек ищет мою тачку, а я и бровью не веду…

К тому же стоит сказать спасибо этому типу, хотя бы за то, что он доволок меня до дому.

Так что я с ходу отменяю все мероприятия на день.

У подъезда мэрии стояла служебная «Волга». Нагловатый водила Витька выметает веничком салон, когда видит меня:

— Куда рулим, Юрьевна?

Я принюхиваюсь к кисло-сладкой гнусной смеси ароматов в салоне:

— Ну и запашок… Опять в Москву девок возил, Витька?

— И ни боже мой. Это с раньше осталось, с раньше.

— Заправился?

— На весь день.

— Дай ключи. Я сама.

— Куда это?

— На кудыкину гору, лягушек ловить.

В гостинице Касаткина уже нету, оказывается, в этот раз он прикатил из Москвы на семейных «Жигулях», в них и выезжает обычно очень рано. Я прикидываю, что двинуть он может только в сторону Москвы, и неспешно выбираюсь на трассу.

Вижу я его минут через сорок. Сквозь опущенное окно зеленого «жигуля».

Возле второго от Сомова поста ГАИ.

К оконцу припаялась, отклячив задницу, девка в колготах типа «рыбачья сеть», гвардейского роста и таких же статей, в полной боевой раскраске. Чем она тут занимается, никому объяснять не надо.

У поста виден гаишник в бронежилете, с автоматом и жезлом. Но торга близ «жигуля» он как бы не замечает.

Похоже, девка приписана к посту, и они ее пасут тут. Пока я раздумываю, эта кобыла ныряет в «жигуль», и они уносятся.

Сторговались, что ли?

Я неспешно подруливаю к менту.

— Что за девка, служивый?

— Какая девка? Нету тут никаких девок. Ты давай, давай… Ехай себе дальше. Чего спрашиваешь?