Леди не движется

Он глубоко кивнул — поклонился? — и отключился. Я со стоном сползла на подушки. Голова болела невыносимо. Господи, бывают же такие зануды… я напрасно считала занудой Августа, этот определенно его перещеголял.

15

На дверном пульте вопросительно мигнул оранжевый огонек — кто-то мечтает увидеть меня. Ладно, мне терять нечего… Я ответила согласием. Дверь бесшумно откатилась в сторону, пропуская, конечно, Августа — легок на помине. Окинул меня задумчивым взором, положил на столик пакет. Из пакета свежо и вкусно пахло.

— Кларийские грейпфруты, — лаконично сказал Август. — Твой врач убежден, что ты без них не обойдешься. Впрочем, моя мама — тоже врач, и тоже уверена, что именно кларийская разновидность грейпфрутов просто панацея. Кстати, они очень сладкие, но от них никто еще не прибавил в весе.

— Сладкие — это чудесно, — пробормотала я. — Август, я узнала, где Луис Алонсо торчал все это время с приезда почти до смерти. У танирских сатанистов.

— У нас завелись сатанисты? — удивился Август. — Я не знал. Должно быть, недавно приехали.

— Собираются открывать храм, — фыркнула я. — Уже пообещали прислать мне приглашение на две персоны.

— Надеюсь, ты не планируешь пойти туда с Бергом? — уточнил Август. — Уж лучше пойду я.

— Я вообще не собираюсь к ним ходить. Хотя их епископ, или кто он там, конечно, фигура колоритная. Некий магистр Сергий.

— Это не такой, здоровый, с черными волосами и бородой? — насторожился Август. — Молодой?

— Похож.

Август внезапно расхохотался. Смеялся он редко и очень красиво. Впрочем, Август все делал красиво. Смеялся он, как правило, от радости или потому что настроение хорошее, но совершенно необязательно поводом служило нечто комическое.

— Сержио Чекконе, — сказал Август. — Я знаю его. Он тебе жаловался, что католики его притесняют?

— Да. И еще не расстается с черепом любимого прадедушки.

— Прапрадедушки, — уточнил Август. — Значит, к нам приехал именно Сержио… Это не так уж плохо. Он неглупый парень, пока его не провоцируют говорить о религии. Тогда он принимает величественную позу и несет пафосную чушь. Но за пределами религии он довольно интересен. Хороший инженер и превосходный организатор. Чрезвычайно эффективен как посредник, особенно в социальных проектах. Единственный человек, которого Сержио боится, — мой младший брат Скотт. При виде Скотта бедняга Сержио цепенеет, глядит на него как завороженный и молчит.

— А твой брат, сколько мне помнится по обмолвкам, как раз католик.

— Он не просто католик. Ему было тринадцать, когда он настоял, чтобы родители позволили ему принять католическое крещение. А через год он вступил в орден доминиканцев.

— Ого…

— Сегодня Скотт — лучший молодой проповедник Земли. А с Сержио вышла занятная история. Около трех лет назад я приехал погостить в Шотландию и случайно в новостной ленте увидел интервью с Сержио. Он жаловался, что католики не считают сатанистов за людей, обращаются как с отребьем и даже на религиозный диспут не соглашаются. Я поглядел — он в Эдинбурге, далеко ехать не надо. Позвал Скотта и свою однокурсницу еще по историко-архивному, Дженнифер Саву. Дженнифер прекрасный специалист по двадцатому веку, а параллельно увлекается историей христианских церквей и сект. Я послал Сержио сообщение, мол, если он не передумал, мы выйдем на диспут. Католик, правда, будет только один, потому что я по крещению пресвитерианин, а Сава — новостильная православная. Причем по сути мы с ней агностики. Зато католик будет самый настоящий, искренне верующий, мало не покажется. Сержио обрадовался, мы условились относительно формата встречи. Всю подготовку Сержио взял на себя и провел ее блестяще. К нам было приковано внимание всех земных медиа. Наверное, он пожалел об этом, потому что диспут превратился в бенефис Скотта. Мы с Дженнифер ответили каждый на один вопрос, сатанисты поначалу еще трепыхались, но быстро поняли, что Скотт слишком серьезный противник. Выглядели они довольно жалко. Впрочем, так всегда бывает, когда дилетанты пытаются играть на профессиональном поле против лучших в своем деле.

— Да, мне тоже показалось, что он немного наивен, — сказала я. — У меня есть родственники-священники, они не проповедники, конечно, но даже на их фоне выступление этого парня — детский лепет.