Леди-отступница

Он больше не был уверен, бодрствовал ли он вообще.

А может, он никогда и не спал. Всё труднее было отличить сон от яви, потому что видения шли безостановочно. Было время, думал он, когда он мог прекратить видения или хотя бы дождаться их окончания. И когда кто-то ставил обереги, чтобы защитить его от видений. Тогда он злился, но теперь, лежа в темноте, с постоянной головной болью, он понимал, что делавший это человек, возможно, был прав.

Случилась и новая напасть – выпадение из памяти имен. Иногда ему представлялось, что из его глаз льется не свет, а воспоминания. Как будто происходит утечка знаний или потеря… чего-то. Может, он терял себя прежнего.

Но такое направление мыслей было безумием. В голове у него оставалось еще достаточно разума, чтобы понимать это. Понимать – что-то не так, он превращается во что-то плохое. Но во что? И как он может это остановить?

Со стоном он повернулся на бок. Он думал, что закрыл глаза, но уверен не был. После превращения последней девушки он понял, что больше не может находиться среди людей. Это небезопасно. Поэтому он нашел идеальное тайное убежище. Но теперь не мог вспомнить, как он его нашел и даже как он сюда попал. Дэвид забывал обо всем, кроме того, что видел постоянно. Кровь на желтом платье. Девушка с зелеными глазами, слезы. Две другие девушки, но они не могли помочь. И это было хорошо.

От девушки с зелеными глазами исходила опасность. Она охотилась на него, и он чувствовал, что она подбирается всё ближе. Из-за этой девушки у него болело в груди, и он понимал, что должен помнить о ней больше. Должен чувствовать о ней больше, помимо того, насколько она опасна. Но и это он терял, тускнеющую память, которая принадлежала тому – чему, – кем он был прежде.

И эти вещи больше не имели значения.

Зеленоглазая девица не прекратит своего преследования, он это знал. Он мог прятаться, но она найдет его, потому что она хотела… чего-то.

Застонав, он прижался головой к твердому камню, желая, чтобы боль ушла, хотя бы ненадолго. Если боль пройдет, он сможет думать. Он поймет, почему при воспоминании об этой девушке у него болит в груди не только от страха.

Но боль не прекращалась, и свет был слишком ярким, паля и освещая стены вокруг него, и ему показалось, что, возможно, он закричал, но звук этот мог прозвучать и у него в голове. Он больше не различал.

И все же, когда он лежал в холодной, сырой темноте, что-то явилось ему с резкой ясностью, испепелившей все остальное. Желтое платье, которое он продолжает видеть… ей ли оно принадлежит? Этой девушке? А кровь, пятнавшая платье, принадлежала ему. Какая-то часть его совсем не беспокоилась по этому поводу. Часть, которая этому радовалась. Ведь это же не жизнь, так какая разница, как она закончится?

Но другая его часть противилась этому. Он был древним и могущественным, его нельзя было убить, как дикого пса. Он был оракулом, а эта девушка, его паладин, хотела его остановить. Она убьет его.

Если он не убьет ее первым.

Глава 21

– Нет.

– Да.

– Кроме того, что нет.

Я сидела на водительском месте, таращась на грязную забегаловку перед собой и крепко сжимая руль. В какой-то момент своего существования бар, наверное, назывался «Ковбои». Я догадывалась об этом по картонному ковбою, поставленному у входа и по вывеске на крыше, в которой сохранились буквы «О», «В» и «И». Остальные буквы отвалились или сгнили.

Короче, хуже места в мире не придумаешь, и я не могла поверить, что собираюсь туда войти.

Сидевшая на пассажирском месте Блайз смотрела на меня, подняв брови.

– Говорю тебе, он именно там.

На заднем сиденье фыркнула Би. Этим вечером волосы она распустила и откидывала их назад нетерпеливыми движениями.

– С какой стати кому-то тут ошиваться? – спросила она. – Попадешь в такое место и закончишь в реалити-шоу о преступлениях.

Никогда не слышала более верных слов, но Блайз сложила руки на груди, пристально глядя на бар.

– В любом случае, это то место, где он находится.

Прежде чем покинуть Идеал, Блайз быстренько наложила поисковое заклинание на Данте. По-видимому, отпечатков его пальцев на дневнике Сэйлор оказалось достаточно, и, совершив краткий ритуал в туалете автозаправки «Шелл», Блайз вышла, зная, где он находится.

Как глупо, я-то думала, что мы приедем к какому-то дому. Ну, может, к квартире. А не к этому поистине отстойному гадюшнику в восточной Джорджии.

Мы ехали около пяти часов, и хотя солнце только что село, на парковке яблоку негде было упасть – свидетельство того, что завсегдатаи бара «ОВ И» со всей серьезностью относились к призыву «пять часов – время выпить».

Если Данте был здесь, тогда здесь надо быть и нам. Но все же некоторые сомнения у меня имелись. Я не горела желанием провести вечер за поисками некоего парня среди местных выпивох.

– Мы подростки, – напомнила я ей. – Нас не пустят.

– Мы девушки, – возразила Блайз. – Нас пустят.

Пожалуй, тут она была права, но я все еще прикидывала, не лучше ли нам с Би посидеть в машине.

Наклонившись вперед, Блайз продолжала: