Леди-послушница

И тут же, во избежание дальнейших расспросов, стала рассказывать, как войска Юстаса напали на Девайзес, как она испугалась, как молились с леди Пайнел в часовне, а о стены разбивались столь огромные каменные ядра, что, казалось, замок содрогается до самого основания. Даже Гро скулил. Кстати, песик остался на попечении славной леди Пайнел, ему там хорошо, хотя он, наверное, и будет тосковать по Рису. Кстати, Рис и Метью тоже здесь, говорила она, уклоняясь от рук Артура, который все порывался притянуть ее к себе.

– Что с тобой? – наконец спросил юноша. – Ты словно боишься меня. Или себя? – добавил лукаво.

– Думай как хочешь, но не забывай, что я леди, – с напускной строгостью заявила девушка, вскинув свой хорошенький носик.

Артур рассмеялся.

– Я и забыл, что у тебя эта проблема.

– Просто хочу дождаться, когда ты полностью наберешься сил, – отбрасывая пряди с его глаз, мягко улыбнулась девушка.

– Тогда я постараюсь.

Он смотрел на нее посерьезневшими и одновременно горящими глазами.

– Если бы ты знала, как я скучал по тебе. Как хочу тебя. Хочу запускать руки в твои солнечные кудри, хочу целовать твои сладкие уста, ласкать тебя… Генрих дал слово, что посвятит меня в рыцари, а потом я, имея такого покровителя, смогу просить у гронвудского барона твоей руки. Конечно, Генрих – соперник Стефана, которому приносил клятву твой отец. Но ведь еще ничего не решено, и уж поверь, однажды Генрих станет королем в обход этого урода Юстаса. О, Генрих если что-то пожелает, то, как Моисей, и самому Господу скажет «нет!», если тот воспротивится его воле.

– Да, он говорил нечто подобное, – кивнула Милдрэд, опасаясь, что опять расплачется. Но сдержалась.

Потом вошли Метью и Рис, и Артур отвлекся на них. Милдрэд только успела шепнуть монаху, чтобы раненому не сообщали об отъезде его обожаемого Плантагенета.

Но шила в мешке не утаишь. Через пару дней в Бридпорт явился гонец с известием, что война окончена, Генрих отплыл из Бристоля на континент, а его соратники спешно разъехались по своим владениям. Фиц Джилберт был поражен. Не зная, что делать, он пошел к Артуру, поведал все и даже спросил совета, как теперь поступить. Но Артур молчал. Он сильно побледнел, глаза его медленно заливала пустота. Не слушая сетований Фиц Джилберта, он только и смог пробормотать:

– Теперь понятно, отчего она меня сторонилась. Я опять никто в ее глазах.

Так и не услышав ничего вразумительного, комендант Бридпорта удалился.

Артур подошел к окну, раскрыл его и замер, вслушиваясь в звук капели: мокрый снег снова таял. Мир за окном казался серо-бурым, безрадостным. И так же безрадостно стало на душе у Артура. Даже возвращавшиеся силы не окрыляли, как ранее. Сжав кулаки, он с такой силой ударил по раздвинутым ставням, что створка, в свою очередь, ударила в стену и отколола кусок штукатурки, обнажив доску.

– Все дьяволы преисподней! – закричал Артур, нимало не заботясь, что подобное восклицание неуместно в монастыре.

Но никто не пришел. Артур медленно спустился вниз, и на каменной галерее с пятнами сырости на колоннах увидел шедшую навстречу Милдрэд. Она не сразу заметила его, и он какое-то время смотрел на нее. Она выглядела удрученной, и в ней не осталось ничего от той солнечной девочки, которую некогда он катал по искрящимся изгибам Северна. Она и тогда была леди, а он никто, но у него хватало бесшабашности заигрывать с ней. Тогда жизнь казалась ему забавной игрой, в которой любому ловкачу доступен приз – благосклонность хорошенькой девицы. И мать Бенедикта советовала ему соблазнить Милдрэд… Но он не стал этого делать. Ибо уже тогда понял, что эта девушка для него нечто большее, чем просто утеха.

Она подходила, кутая руки в большую муфту волчьего меха. Ее капюшон был опушен тем же мехом, и сама она в этих тяжелых темных одеждах словно отгородилась от всего своей печалью и гордостью.

Но вот она подошла и вскинула прозрачные голубые глаза.

– Артур! Ты уже выходишь? Я так рада.

Но увидела его полный горечи взгляд и отшатнулась.

– Ты узнал, – произнесла тихо.

– Что? Что я для тебя опять не больше, чем случайный попутчик? И ничего не значу в глазах гордой баронессы из Гронвуда?

– Это не так, Артур, – покачала головой девушка. – Я уважаю тебя, я восхищаюсь тобой, ты мне дорог.

– Тогда, – он шагнул к ней и увлек за колоннаду, где их не могли видеть. – Тогда, если чувства твои не изменились, если ты любишь меня… Ты ведь любишь меня, моя кошечка?

Она покорно кивнула, не поднимая глаз.

Артур стремительно прижал ее к себе.