Леди-служанка (СИ)

Тетушка Агата всегда уходила последней, давала указания на завтрашний день и со спокойной душой шла к своей семье. Ее муж и десятилетняя дочка жили тут же, в имении. У них был маленький домик на заднем дворе и оттуда частенько доносились детские смех и крики. Подозреваю, мои дети ходили поиграть к дочери тетушки Агаты. Иногда по вечерам, когда муж главной поварихи заходил за ней и они, обнявшись, шли домой, мое сердце кололо иглой тоски по Саше. И мне хотелось так же, обняв его за талию, идти туда, где нас ждет ребенок. При мысли, что этому не суждено сбыться никогда, становилось так больно, словно я не прожила в печали за ним долгих семь лет, будто он только вчера меня покинул.

Не знаю, что стало толчком к возвращению этой черной дыры в сердце, о которой я тут на время забыла. Возможно, тот факт, что мы теперь в относительной безопасности, я не боюсь, что моим детям не хватит еды, или что придет староста, или те двое, которым нужны деньги. И когда отошли на задний план все базовые страхи, проснулось другое, не менее поглощающее чувство. А может, виной тому герцог. По какой-то странной причине я ощущаю рядом с ним ту же защищенность, которую чувствовала с одним единственным мужчиной в своей жизни – с мужем.

Вот и сегодня, укачивая Рози, вспомнила почти забытую песню из любимого когда-то фильма. Саше очень нравилось, когда я ее пела, хоть она и грустная безмерно. И я запела. Не столько для ребенка, сколько для себя. Окунулась в слова, в мелодию. Забылась на какие-то мгновения. Тем неожиданней был вопрос, заданный удивительно нежно.

- Вы его любили?

Герцог. Он возвышался надо мной и смотрел своими пронзительными светлыми глазами. И впервые за все время, что мы знакомы, я не увидела в них презрения и холода. А какое-то… сочувствие? Потому и не стала лгать, или отмалчиваться, деля вид, что не поняла его вопроса. Ответила честно.

- Да, любила.

И, забрав Рози, поспешила уйти к себе в комнату, чтобы герцог не видел, как я растрогана и слаба сейчас из-за своей тоски и его внезапного прихода. Как совершенно глупым образом мое сердце дернулось ему навстречу и забилось чуть быстрее, когда увидела его глаза, такие непривычно добрые.

Но все это было вчера. За ночь я немного пришла в себя, успокоилась и принялась за обычные, рутинные дела. Поливая цветы, ловлю себя на том, что у меня какое-то странное ощущение чужого взгляда. Настораживаюсь. А в следующую секунду ко мне выбегает Гром. Ох, ну и псина! Огромный, мордатый, свирепый. Побаиваюсь его еще с того дня, когда он вжал мое лицо в землю, придавив за шею зубищами.

- Гро-о-о-мик, - делано улыбаюсь, выставив лейку перед собой. Обычно я животных не бью, но если он вздумает напасть – зубы я ему подправлю! – Хороши-и-ий мальчик.

Пес обнюхивает цветы, которые я только что поливала, фыркает и подходит ко мне. Обнюхивает лейку, мимолетно касаясь мокрым носом моих побелевших от напряжения пальцев. Я первые дни пыталась снискать его симпатию, принося отборные кусочки субпродуктов, кости, но пес меня игнорировал, не подходя к угощению, пока я не уйду. Поэтому я стала гораздо реже баловать собачку.

- Громик, ты же меня знаешь, правда? Я хорошая, - говорю псу, который уже вовсю вынюхивает мои руки, а затем ни с того, ни с сего, огромным языком облизывает мои пальцы, все еще вцепившиеся в лейку. Это до того внезапно и неожиданно, что я, не сдержавшись, вскрикиваю и роняю лейку, облив и животное, и себя. Заодно и испугав нас обоих.

Пес недовольно рычит, я скулю, и тут появляется герцог.

- Гром, фу! Что с вами? Вы в порядке?

В один шаг мужчина уже возле меня и хватает за руку, которую я держу, словно она ранена. Я позволяю раскрыть свою ладонь и провести по ней большим пальцем, вызывая у меня холодок вдоль позвоночника и ускоренное сердцебиение.

- Где рана? Он укусил?

И смотрит на меня такими глазами… взволнованными. И вот как герцогу сказать, что его собака меня только облизала, но я девушка нервная, потому и устроила тут показательный концерт? Боже, глупость-то какая. Даже неловко.

- Нет, - выдавливаю из себя. – Не укусил, только испугал.

Герцог все еще держит мою ладонь в своих руках, не отпускает. И смотрит мне в глаза пристально, словно ищет что-то и не находит. Хмурится. Мне становится страшно. А вдруг он заподозрит, что я не Айли? Опускаю взгляд.

- У вас загрубели руки, - задумчиво говорит, продолжая поглаживать большим пальцем мою ладонь, заставляя меня сбиваться с дыхания и вспоминать очень давние ощущения, еще с молодости. Те самые, на повторение которых я и не надеялась в силу возраста и опыта.

Смешно. А теперь стою перед мужчиной, оглушенная собственным сердцем и не могу отвести взгляд от наших рук. Ай, совсем завралась я в этом мире. Не не могу, а боюсь отвести взгляд. Страшусь поднять глаза, понимая, ЧТО между нами сейчас рождается.

- Я ведь служанка. Руки такие, какими им положено быть, - отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально, не растекался патокой, как я сама.