Леди в белых халатах

Бумага общими усилиями была составлена быстро, так же быстро были собраны и подписи. Ирина Петровна, прежде чем поставить свою закорючку, немного посомневалась. В конце концов, Кожевников за неё заступился целых два раза, с начала перед больными, потом перед Снегирёвой. Но затем, решила всё же расписаться, рассудив, что отсутствие одной подписи ничего не изменит, а от коллектива отрываться не очень-то правильно, да и с заведующей ссориться не хотелось.

Рабочий день проходил как всегда, наложение повязок, обработка послеоперационных швов. Явились в перевязочную и Хайруллин с Макаровым, как ни в чем, ни бывало. Шипели и матюгались сквозь зубы, когда Ирина Петровна сдирала с кожи присохшую повязку, а потом смазывала шов зелёнкой. Заглянула Полина и без обиняков сообщила Ирине Петровне, что та её сильно подвела.

– Я вас попросила себя подменить, а вы… – махнула рукой молодая медсестричка. – Неужели так сложно было от скандала удержаться?

Бочкина промолчала, так как в подобных ситуациях никогда не могла ответить что-то достойное, ставящее на место наглеца. Нужные слова приходили потом, ночью, доводя бедную Ирину Петровну до бессонницы. А в минуты незаслуженных обвинений, Ирину, словно душным пыльным одеялом, накрывало чувством вины. Вот и сейчас, Бочкина залепетала какие-то извинения, оправдания, веря в то, что всё могло бы произойти иначе, веди она себя немного сдержаннее.

Стоило Полине гордо и независимо покинуть перевязочную, как раздалась трель телефонного звонка. На экране высветилось ненавистное имя «Настасья». Но не взять трубку Ирина Петровна, разумеется, не посмела.

– Так, я не поняла, деньги-то на куртку Эдуарду будут или нет?– раздалось в трубке.

Невестка не считала нужным здороваться и спрашивать о делах. Она говорила лишь о том, что волновало её и только её.

С самого первого дня их с Настасьей знакомства, Ирина зазнобу сына невзлюбила и была всерьёз удивлена тому, как её Григория – начитанного, интеллигентного парня, угораздило вляпаться в эту мерзкую лужу по имени Настенька. О нет! Ничего общего с героиней фильма «Морозко» у её невестки не было. Напротив, вязать, вышивать и стряпать, анти-Настенька не любила. Ей больше нравилось лежать на диване вверх задницей, жевать диетические батончики и смотреть какое-то реалити – шоу с участием вульгарных, но длинноногих и грудастых девиц. Настасья относилась к той категории людей, свято верящих в то, что столица Бразилии – Рио – де– Жанейро, Пушкина убил на дуэли Лермонтов, «Лунную сонату» написал Моцарт, а книги – ненужное и даже вредное изобретение, без которого легко можно обойтись. Ни девушкой, ни женщиной у Ирины Петровны назвать свою невестку язык не поворачивался. Настасья была для неё монументальной бабой, горластой, грубой, сисястой и крутобёдрой.

– Я аванс ещё не получила, – принялась оправдываться Бочкина. – Расчётки-то принесли, а деньги начислят вечером или зав…

– Мне посрать, когда у тебя там аванс– херанс! – гаркнула Настасья. – Уже весна, дорогая моя, твоему внуку в садик носить нечего. Займи! Укради! Слушай внимательно, свекровушка, если денег сегодня не будет, Эдика ты больше не увидишь. Поняла меня?!

Ответить что-либо Ирина Петровна не успела. Невестка отсоединилась, оставив свекровь в растрёпанных чувствах.

– Эдик, – пробормотала Бочкина, в сердцах швыряя на стол ни в чём неповинный телефон. – Нашли как пацана назвать! Ведь ясно же, какую кличку мальчишке в школе дадут. Не иначе как Настюшина идея, мой бы Гриша до такой ерунды не додумался.

Ирина уселась на подоконник, рискуя получить нагоняй от внезапно зашедшей старшей сестры, и крепко призадумалась, где раздобыть денег на куртку. Разлука с внучком её не слишком– то волновала. Признаться честно, Ирина Петровна его не любила. Капризный, наглый крикливый мальчишка с длинными зелёными соплями до пупа, пукающий и рыгающий за столом. Приезжая в гости к бабке, он тут же принимался лазать по шкафам, вытаскивать продукты из холодильника, расшвыривать вещи и топать, будто в квартире не один шестилетний ребёнок, а табун взбесившихся лошадей. Никакими талантами мальчик не обладал, единственное, что у него хорошо получалось, это грубить и строить рожи.

И Бочкина, если её лишат удовольствия лицезреть внука, была бы даже очень рада. Но внук, к сожалению, являлся единственной ниточкой, соединяющей Ирину Петровну с сыном. Григорий, после женитьбы крепко попал под каблук Настасьи, и выбираться из под него не собирался.

А весна медленно, но верно вступала в свои права. Ирина Петровна любила весну, с её наступлением ощущая какое-то томление, приятную тревогу.

Ведь в середине марта небо особое, лёгкое, светлое, прозрачное. Таким же становился и воздух. И его, этот удивительный, волшебный мартовский воздух хотелось не вдыхать, а пить, жадно втягивая в себя эту сладость, этот неповторимый свежий аромат талой воды и, пробуждённых после долгой зимней спячки деревьев.