Леди в черном

Ирка качнулась к лазу, словно намереваясь в него нырнуть, но повторить судьбу Винни-Пуха, застрявшего «до пятницы», не рискнула и ограничилась тем, что по локоть сунула руку в дырку.

Она вытянула ее обратно с добычей и победно продемонстрировала мне:

– Ну вот! А ты говорила, здесь нет цветов!

– Это разве цветок? – Я наклонилась, рассматривая что-то маленькое, растопырчатое, ярко-красное.

Вроде ромашки или маргаритки, только помельче и совершенно термоядерного алого цвета. Микроскопическая орхидея? Очень, очень дикая.

Я не определилась и поддела подругу, постоянно похваляющуюся своей ботанической грамотностью:

– Скажи как эксперт.

– М-м-м… – Эксперт поднес находку к близоруким глазам, понюхал и выдал заключение: – Сдается мне, это вообще не растительного происхождения.

– Животного?! – Я встревожилась. – Брось каку, вдруг это какое-то опасное насекомое, оно и похоже на паука!

– И не животного. – Подруга каку не бросила, а, наоборот, старательно пощупала.

Кака в ответ на эти ее действия издала слабый скрип.

– Совсем как живая, – поежилась я.

– По-моему, это обрывок мишуры, – предположила Ирка, вертя загадочную каку перед глазами. – И кажется мне, я что-то такое совсем недавно видела…

– Опять кто-то новогоднюю елку выбросил под майские праздники?

– Не дай бог, я еще ту прошлогоднюю историю не забыла! – теперь уже подруга поежилась.

Прошлым летом кто-то из моих добрых соседей – так и оставшийся неизвестным мирный житель с очень поздним зажиганием – избавился от своей рождественской ели в июле, и с этого странного, но, в общем-то, невинного поступка началась детективная история с тремя убийствами, которую мы с подругой и распутали[6].

– Цвет-то какой… Может, это фрагмент первомайского убранства? – Ирке явно вспомнились утренние упражнения с флажками в моем дворе. – Вспомни, после демонстраций на улицах всегда характерный мусор оставался – обрывки кумача, лоскуты лопнувших воздушных шаров…

– Думаешь, тут стройными рядами шла в светлое будущее колонна демонстрантов – через тернии, крапиву и лопухи?

– Что-то такое, да. За забором ведь целая толпа фестивальных ряженых-принаряженных, – напомнила подруга и вдруг ахнула, широко распахнув глаза: – То-о-очно! Я вспомнила, где видела такое – большое и красное!

Она взмахнула руками, описав в воздухе широкую дугу. Я проассоциировала этот жест с упоминавшимся ранее воздушным шаром и тоскливо, как ослик Иа, восхитилась:

– Мой любимый цвет, мой любимый размер!

– Нет, размер был побольше. Ты не поняла еще? – Не дожидаясь ответа, Ирка отвернулась от меня, снова полезла в дыру, пошарила там, непонятно сообщила:

– Нет, это все, тут больше ничего, – и снова разогнулась, уставившись на меня недоверчиво. – Так и не догадалась?

– Считай, сегодня я Ватсон.

– Тогда объясняю: это… – она потрясла перед моим лицом загадочной красной какой, – часть пера со шлема Ахиллеса! Ну? И что ты теперь скажешь? Совпадение, притянуто за уши, все такое?

– Прости меня, Холмс, я была неправа. – Я быстренько повинилась и снова потянулась к красной каке. – Дай уже посмотреть.

– Подожди. – Подруга вынула из кармана пластиковый пакетик, вытряхнула из него в карман запасную пуговицу, на ее место положила каку, пакетик плотно застегнула и только тогда дала мне. – Как бы нам сделать экспертизу, Ахиллесово это перо или нет?

– Как, как… – я разглядывала сквозь прозрачный пластик грамотно упакованную улику. – Сама знаешь, к кому обращаться.

– К нашему дорогому полковнику. – Подруга посмотрела на наручные часы. – У которого в тринадцать ноль-ноль как раз будет перерыв… Так, едем уже на твою студию, надеюсь, ты быстро управишься с монтажом. Я знаю, куда Серега ходит обедать.

– Какая встреча! – преувеличенно радостно (Станиславский снова не поверил бы) воскликнула Ирка, первой шагнув в кондиционированную прохладу ресторанчика «Горы, горы».

– Ой, и ты здесь, Сереженька! – тоже не особо искренне удивилась я, выглянув из-за спины подруги. – Приятного аппетита.

Мое доброе пожелание не сбылось. Лазарчук, устроившийся за столиком, дернулся и облился супом из ложки.

Совестливые люди на нашем месте в этот момент пробормотали бы извинения и тихо удалились, но мы же не они. Мы приблизи– лись и синхронно потянули на себя свободные стулья.

Скрежет их ножек заглушил мученический стон полковника.

– Правильно сделал, что не харчо взял, а бульон, он жидкий, от него пятна не останется. – Одобрив таким образом выбор, сделанный нашим другом, Ирка даже меню не раскрыла, сразу велела подлетевшему официанту: – Мне суп-харчо.

– А мне тоже бульон и к нему лобиани. – Я отчасти солидаризировалась с полковником. – Люблю эти пироги с фасолью, хотя для пищеварения они не особо полезны…

– Что действительно может повредить моему пищеварению, так это наша встреча, мадам, – промокнув салфеткой бульонное пятно на брюках, язвительно сказал Лазарчук. – И не надо врать, будто она случайна. Ну, в чем дело?