Леди в маске (ЛП)

Сейчас, послушная его просьбе не опускать рук, она была невероятна: с изогнутой шеей, с побелевшими от напряжения суставами пальцев — Гермиона изо всех сил боролась, чтобы не дотянуться до него. А он ласкал и ласкал ее соски, переходя от одного к другому и иногда отстраняясь, чтобы полюбоваться на плоды своих трудов. И снова приникал к какому-то из них. Ее реакция только подпитывала возбуждение самого Малфоя, пока тот не понял, что пах уже дико ломит от возбуждения. Хотелось большего, конечно, хотелось снова вкусить ее и смаковать, лицом уткнувшись в женскую ее суть, вылизать ее сердцевину, пока Гермиона не закричит, не забьется на этой кровати, как тогда, на столе его кабинета. Но сделать еще и это он не рискнул. Терпения практически не осталось, а так хотелось сегодня вечером излиться именно в нее. Внутрь ее.

— Какая же ты вкусная… — глухо прошептал Люциус, губами прижимаясь к ее рту и наслаждаясь теперь им. — Твоя грудь просто идеальна, — он поднялся на колени, продолжая руками разминать и пощипывать ее соски. — Они похожи на спелые ягодки, и такие же сладкие на вкус.

— Войди в меня, пожалуйста. Хочу тебя, Люциус! — ее голос уже охрип от страсти. — Ты честно поймал меня, так бери же, наконец.

— О да, — прошипел Малфой, проводя головкой члена по припухшим, уже покрытым кремовой смазкой складочкам, и почувствовав набухший клитор. Ожидание стало невозможным, и он медленно и осторожно толкнулся вперед. Не удержавшись, негромко рыкнул, чуть не сходя с ума от ощущений, обрушившихся на него: тесное, обжигающее влагалище словно обволакивало член нежнейшей шелковой перчаткой. — Боги, я мог бы умереть внутри тебя.

— Еще глубже… Люциус, еще! — Гермиона скрестила ноги на его пояснице и почувствовала, как Малфой медленно погружается в нее.

Это было чудесно: она откровенно наслаждалась ощущением твердой массивной плоти, двигающейся в ней. На полпути он остановился, немного вышел назад, а потом снова проник, и теперь уже до конца. Еле слышно застонав, Гермиона зажмурилась, принимая его. А он склонился к ее лицу и начал целовать веки, губы, щеки… не переставая размеренно двигать бедрами.

— Это еще лучше, чем я представлял себе, ведьма, — он вздохнул. — Как же хорошо с тобой. Ты… ужасно тесная. И жаркая. Черт, почему я не сделал этого раньше!

— Мне тоже… Мне тоже очень хорошо с тобой. Пожалуйста, Люциус, сильнее! — пальцы ее сжались на спине Малфоя, и, вспомнив ее недавнюю просьбу, тот ускорился, с еще большей силой вколачиваясь в податливое тело.

Слова Гермионы эхом звучали в голове: не обращайся со мной так, будто я сделана из стекла, люби меня так, как тебе хочется. И улыбку, блуждающую на губах Малфоя, можно было назвать улыбкой триумфатора…

— Значит, любить тебя так, как мне хочется? Что ж… позволь показать это, — прорычал он, окончательно освобождаясь от привычной сдержанности, и тяжело врезался в нее, с силой сотрясая кровать. Глаза Гермионы расширились, и он увидел, какой сильный шок обрушился на нее.

«О да, кажется, именно это и было нужно ей».

Гермиона же чуть не рассмеялась от радости, поняв, что Люциус отпустил себя на свободу. Это было как раз то, чего она жаждала, чего всегда хотела от любовников, но не могла найти. Он не сдерживался, отдавая ей все, о чем она просила, и Гермиона поняла, что теперь наслаждается каждой мигом их слияния. Ничего сказать внятно она уже не могла, с губ слетали лишь беспорядочные стоны и крики чистейшего восторга. Наконец-то она чувствовала себя полностью удовлетворенной сексом, пусть оргазм еще и не наступил. Наконец-то ей бесконечно нравился процесс, предшествующий ему.

Сказать по правде, Люциус и сам ощущал нечто подобное, но все же с изумлением глядя в лицо Гермионы, брал ее так, будто от этого зависела сейчас вся его жизнь. Нет, конечно, он не осознавал этого, он вообще не мог думать о чем-то внятно. Но одно понимал прекрасно: наконец-то под ним лежала ведьма, которая сама попросила его не сдерживать себя, не контролировать, а просто взять ее. Взять, чтобы полностью овладеть ею, заклеймить своей страстью, и теперь откровенно упивалась этим. Она кричала, словно обезумевшая, и билась головой, почувствовав приближение оргазма, которое ощутил и Люциус — первые мягкие пульсации ее влагалища уже будоражили и его.

— Ну же… ведьма, ну же! — задыхаясь, проговорил он, поднявшись на вытянутых руках, чтобы так задевать клитор.

Мышцы влагалища напряглись, да и все тело Гермионы напряглось, потому что волна наслаждения, исподволь нарастающая в ней, наконец-то обрушилась. И это Малфой тоже понял по той жаркой волнующей пульсации, что ласкала сейчас его плоть. Влагалище обжигало его, а крик Гермионы, наверное, перепугал всех домовых эльфов на предмет, не взялся ли хозяин за старое пожирательское прошлое.